Цена ошибки. ( Не) его семья - стр. 28
Не надо было отпускать Арину с ним одну. Зря понадеялась на сознательность Давида. Впредь буду умнее.
— Ладно, что уж теперь, — вздыхаю я, потихоньку успокаиваясь.
— Ты самая лучшая мать, которая только могла быть у Арины, — вдруг печально улыбается Давид. — Нам очень с тобой повезло. Мне повезло.
Э-э-э…
Я молча хлопаю ресницами.
— Вот как? — хмыкаю.
Как-то поздновато для внезапных озарений. У Давида для этого было целых пять лет.
— Да, — кивает муж. — Ань, давай в понедельник сходим куда-нибудь все вместе? Ты, я, Арина. Я взял выходной. Поговорим.
— Я за тебя, конечно, рада. Вот только я, вообще-то, в понедельник работаю.
— Ты… что? — У Давида дергается левое веко, он даже привстает с рабочего кресла, опирается ладонями о рабочий стол. — Когда это ты успела устроиться на работу?
— Когда надо, тогда и успела, — пожимаю плечами.
Плакало мое прикрытие: теперь муж точно догадается, что я не сидела дома всю эту неделю, раз нашла работу. Но выражение его лица сейчас — бесценно. Оказывается, его жена способна прожить и без него. Вот сюрприз так сюрприз.
Давид повышает тон, гремит:
— Куда ты устроилась? Наверняка в какую-то шарашкину контору! Тебя же облапошат. Или подставят. Или подставят и облапошат.
Господи, вот как он умудряется это делать? Минуту назад говорил, что ему со мной повезло, а тут снова оказывается, что я ничего не стою и мозгов у меня как у курицы, раз меня может облапошить кто угодно.
Вот только больше всех облапошил меня именно он.
— Я в курсе, что ты обо мне думаешь, Давид. Уже поняла. Теперь окончательно.
— Что ты поняла? Я, вообще-то, люблю тебя и переживаю.
— Переживать надо было раньше, — разъяренно бросаю я, — когда изменял! Вряд ли ты тогда думал обо мне.
— Давай все обсудим, — напирает муж.
— Давай, — хмыкаю я. — И правда, пора. Чего тянуть? Обговорим детали развода.
— Ты снова о своем? Аня, я… — суровеет Давид, но договорить не успевает: раздается звонок домофона.
Муж чертыхается, поджимает губы и идет в коридор
— Подожди тут, — говорит.
Вместо этого я выхожу за ним, вижу, как он открывает дверь. Внутрь заходит его секретарша, протягивает ему папку.
— Давид Артурович, нужно подписать документы. Срочно.
Я видела эту девушку раньше. Кажется, ее зовут Виктория.
Вот только тогда она не выглядела так. Высокие каблуки, блузка расстегнута больше, чем нужно. Ярко-красная помада, распущенные локоны, явно после рук парикмахера. Она хлопает длинными ресницами-опахалами, призывно глядя на Давида.
Видимо, до нее дошли слухи о том, что он в ссоре со мной, и она его окучивает.
Или уже окучила?
— Давид, я вижу, тебе некогда. Поговорим в другой раз, — заявляю я.
— Ой, — тушуется секретарь, замечая меня только теперь. — Здравствуйте, Анна Алексеевна.
— Здравствуйте.
Давид мерит меня таким горящим взглядом, что я невольно ежусь.
— До скольких ты работаешь?
— До полшестого, потом за Ариной в садик.
— Я приеду в понедельник, — заявляет он твердо. — Виктория, пройдемте, все подпишу.
Они идут в кабинет мимо меня, и от Виктории плывет шлейф таких удушающе сладких духов, что я невольно морщусь и стараюсь не дышать. Ее саму от них не тошнит?
Давид оставляет дверь в кабинет открытой. Зачем?
Мол, смотри, милая, у меня тут ничего такого? Так, что ли?
Однако подглядывать и подслушивать я все равно не собираюсь, возвращаюсь к дочери. Уедем, пока муж занят бумагами.