Целитель. Долгая заря - стр. 15
– «Не облажайся, Шепард…», – перевел я.
– Во, точно! Но это фигня! Не выдержал Алан четырех часов, приспичило ему! Но не отменять же «недополет»? И Алану скомандовали: «Мочись в скафандр!» Представляешь? Гагарин-то умней был, он по дороге на космодром из автобуса вышел, скромненько так притулился у заднего колеса автобуса – и сделал свое мокрое дело…
– Славная традиция! – прыснул я.
– А то! Ну, всё, вроде… Объявлена двухчасовая готовность! Готов?
– Всегда! – выдохнул я.
Там же, позже
К стартовому столу мы с Почтарем добрались пешком. Прогулялись в скафандрах, топая по шпалам. В конце путей высились исполинские башни, зажимавшие…
Нет, это был не обычный супертяж с челноком «на спине». В моей «прошлой жизни» (а затем в «Гамме») Валентин Глушко, генеральный конструктор сверхтяжелого «Рассвета», решил прогнуться перед Горбачевым, и переименовал свою ракету в «Энергию», в честь «энергии перестройки». Не помогло.
Михаил Сергеевич увлеченно лизал иные задницы, и живо покончил с советской космонавтикой, зарубив перспективнейшие проекты во имя «нового мы́шления».
Но следует признать таланты Глушко – даже в условиях буржуазно-либеральной контрреволюции, то бишь «перестройки», он создал «Энергию-2», полностью многоразовую двухступенчатую ракету. Четыре боковых ускорителя – первая ступень – поднимали в небо вторую, к которой приделали киль и крылья от «Бурана».
Разгонные блоки отделялись и садились на парашютах, а центральный блок – полноценный орбитальный корабль! – выводил в космос сорок тонн и садился на аэродром, как всякий уважающий себя шаттл.
Затем Глушко еще чуток напрягся… Навесные ускорители «научились» разворачивать крылья и садиться по-самолетному, а вторая ступень сделалась пилотируемой. И получился…
– «Ураган»! – воскликнул Павел. – Хороша птичка?
– Хороша!
Две пары разгонных модулей обнимали «Ураган», как коротышки – баскетболистку. Между их круглобоких тушек высовывались лишь концы крыльев орбитера, да перо киля.
Космодромная команда не дала нам полюбоваться рукотворной громадой – суровые дяди в комбезах погнали командира корабля и пассажира к лифту. Вы на часы, дескать, смотрели? В космос уходят без опоздания!
Тесноватая лифтовая кабинка поползла вверх, и Почтарь, выглядывая в окошко, быстро договорил:
– Первая модель! Вторая только строится. Обещают сдать «Тайфун» будущей весной… Прошу!
С верхней площадки открывались знойные пейзажи – волнистая рябь красных песков вдали, а под ногами – четкие серые плоскости, залитые бетоном. Неподалеку высилась мачта, увешанная несчетными рядами прожекторов, а еще выше задирались иглы молниеотводов, плетенные из металла.
– Объявляется готовность тридцать минут! – разнесли динамики весть с жестяным призвуком.
Мы с Пахой по очереди сунулись в люк, и по лесенке поднялись в пилотскую кабину. Бортинженер Римантас Станкявичюс, не оборачиваясь от пультов, махнул нам рукой.
В ложементы приходилось укладываться – с непривычки я справился последним. А вот переживать перед стартом как-то не довелось, уж слишком всё было интересно и ново для меня.
– Пуск!
– Есть – пуск.
– Зажигание!
– Есть – зажигание.
Земля и борт обменивались скороговорками, в суть которых я не вникал, полностью отдавшись ощущениям. И вот откуда-то снизу нахлынула дрожь и приглушенный гром.