Царство красоты - стр. 22
Я умею хорошо готовить, но уже понял, что с этим умением не стоит высовываться. Кухня – запретная зона, там часть их мира, и мне в нём не место.
Но потребность в Её внимании с каждым днём растёт всё больше и больше. И я замечаю, что думаю только об одном – как найти повод, чтобы увидеть её. И желательно наедине. Прикидываюсь тугодумом – мне плевать, какого она мнения о моих умственных способностях, главное – занимается со мной дополнительно и в индивидуальном порядке, чего не достаётся ни одному из её студентов.
У Валерии нет никакой одержимости своей работой. Она любит математику, но не преподавательство. Она никого не подпускает к себе близко и никогда не интересуется успехами своих же студентов. Все они для неё – серая масса. Она великолепно читает свои лекции, но лабораторные и практикумы ведёт не она. Эта женщина не карьеристка, самое важное в её жизни – семья. Поэтому в три часа дня, ещё до того, как закончится её последняя лекция, отцовская машина уже стоит под окнами её аудитории.
Обычно неуспеваемость – проблема студента, но никак не профессора Соболевой. Но мой случай необычный. Я не знаю почему, но Валерия как будто считает себя обязанной помогать мне, и я этим нещадно пользуюсь. Она отвечает ровно на столько вопросов, сколько я задам. Иногда, правда, намекает на излишнее усердие:
– Эштон, эта теорема уходит слишком далеко за рамки программы, но если тебе интересно, я объясню.
– Мне это очень интересно! – улыбаюсь ей так, как никогда и никому не улыбался.
И я стану слушать все теоремы мира, если только её голос будет звучать в моих ушах, обволакивая полем необъяснимого кайфа…
Я стараюсь не думать о происходящем, о своих чувствах, которые, оказывается, у меня всё-таки есть. Да, именно так, ведь до этого был уверен, что их нет совсем: женщины, вернее, девушки, всегда оставались для меня существами, чьи поцелуи приятны, но ещё приятнее иные места, которые я использовал с целью удовлетворить свои потребности.
Я никогда и ни к кому не ощущал…нежности? Да, пожалуй, это именно то слово. Или как называют желание прикасаться так, как это делает отец, например? Теперь я не просто её ощущаю, теперь у меня имеется острая потребность эту нежность куда-нибудь деть… Вернее, не куда-нибудь, а вылить всё, что накопилось почти за год, на один единственный, вполне конкретный объект.
Недавно я узнал, что мой отец в своей бурной молодости дарил направо и налево деньги и недвижимость. Двухспальную квартиру, например, или студию за секс. Я тоже заслужил: подарили и мне квартиру – в Париже. Честно заработал – выручил его дочь, вовремя предотвратил групповое как минимум изнасилование, как максимум с последующим лишением жизни. Я думаю: а чего в Париже-то? С чего вдруг? Меня вроде тут приняли, в дом впустили, сыном назвали, наказали любить сестёр и в любое время являться к ним в гости без приглашения – потому что в семье так и поступают. И тут вдруг Париж…
– Зачем? – спрашиваю.
– Не стану врать, что в Сорбонне тебя будут учить лучше, чем здесь, – мягко объясняет отец. – Скажу честно: так будет лучше для всех.
– А все, это кто? – интересуюсь.
– Все – это все, но лучше будет тебе, твоей матери и Соне.
– Ах, Соне! – я с трудом сдерживаюсь, чтобы не блевануть от приторной отцовской любви.