Царь-инок - стр. 19
– Любопытно, кому больше всех дела есть до дочери покойного старицкого князя, – протянул задумчиво Иван Федорович.
– Государь приказал, мол, желает сестру свою держать подле себя, на ее родине. Ну и сказал, мол, не желает, дабы она стала орудием в руках Батория, не раз озвучившего свои притязания на многие наши земли.
– Устами государя говорит Борис Годунов, давно известно. А Борис ничего не делает просто так. И зачем она ему?
– Того не ведаю пока. Мыслят отправить туда Горсея, английского посла.
– Горсей – доверенное лицо Годунова, я думаю, это тоже давно известно! – добавил Мстиславский. – Стало быть, Горсей едет за Марией Владимировной Старицкой, ты отправлен на воеводство в Псков… А как здоровье Никиты Романовича?
– Дюже плох, – отозвался Шуйский, вытирая рушником бороду.
– И кто там в думе остается?.. Салтыков, Татев, Сабуров, Шереметев, Глинский…
– Родичи мои, князь Скопин-Шуйский, князь Василий Иванович Шуйский… Скоро брата его Андрея в думу введут…
– Но пока Годуновы со своими сторонниками в думе главенствуют, вестимо так? – В глазах Мстиславского вспыхнули недобрые огоньки.
– Много их стало нынче…
Мстиславский замолчал, что-то обдумывая. Затем опасливо глянул на дверь и молвил тихо:
– Пока государь женат на Ирине Годуновой, нам их не свалить. Давно думал и говорил средь своих – славно было бы Батория возвести на престол!
Иван Петрович заметно помрачнел, откинулся на спинку резного кресла, исподлобья глядел на Мстиславского, слушал.
– Он и сам желает стать русским государем, об этом с польскими послами давно обговорено.
– Уверен, что многие поддержат тебя в думе, Иван Федорович. Но не я. Мой отец погиб от рук литвинов. Я Псков от поляков отстаивал. И сама мысль, что Баторий получит Россию без боя, за просто так, мне противна.
– А тебе, потомку суздальских князей, не противно в ногах государя валяться? В Польше знатные вельможи о таком раболепии и не ведают, ибо не видали такого никогда!
Хотел было Иван Петрович съязвить, что князь Мстиславский всю свою жизнь валялся в ногах покойного государя и не выказывал никакого недовольства по этому поводу, но, лишь усмехнувшись, промолчал.
– Придет время, и перед Годуновыми стоять на коленях будете, попомни мое слово, князь! – продолжал Иван Федорович, тряся кулаком. Шуйский поморщился, как от зубной боли.
– Ну, польскому королю возможно будет передать власть на Руси только после новой войны, кою Баторий всяко пытается вновь развязать, – ответил он. – Токмо и ты, и я, и прочие князья того не позволят, и народ не примет, тебе лучше меня это ведомо. Стало быть, ждать надобно смерти государя… А то когда будет? Ну или ежели дождаться того, кто решится измарать себя в крови этого безвредного дурака…
Он наклонился ближе к князю Мстиславскому, проговорил полушепотом:
– У нас с князем Воротынским иная мысль имеется…
Иван Федорович сразу все понял, и стало понятно, зачем к нему явился князь Шуйский. Явно не пирогов отведать! Дочь Ивана Федоровича, Аннушка, по матери – двоюродная племянница Воротынского. Стало быть… стало быть, знать решила выдать ее за государя! Иван Федорович ничего не успел ответить, как Шуйский продолжал:
– С митрополитом уже обговорено. Государя с Ириной развести – плевое дело. Ирину Годунову – в монастырь, дочь твою – в царицыны покои… Окроме нее кто еще достоин стать государыней?