Царь горы - стр. 33
Полтора года, до окончания Борисовым училища, они искренне радовались редким свиданиям – два раза в неделю, когда «женатиков» отпускали в увольнение с ночевкой… Для этих «свиданий» в частном домике на берегу Тобола у одной доброй старушки снимали комнату… Не в общежитие же идти, где кроме Серафимы жили ещё три студентки. А к её родителям в Шадринск не наездишься, это почти сто пятьдесят километров от Кургана!
Словом, отсутствие большой любви вполне компенсировалось молодым и жадным влечением друг к другу, а редкие встречи подогревали взаимный интерес. И, пока не появилась привычка к семейной жизни, которая «свыше нам дана – замена счастию она», у Серафимы к середине четвёртого курса заметно округлился живот…
Так что вместе с погонами лейтенанта и красным дипломом об окончании училища Борисов получил ещё и свидетельство о рождении дочери, которую по обоюдному желанию назвали Леночкой.
Ему выпало служить замполитом роты охраны в отдельном батальоне аэродромно-технического обеспечения в небольшом белорусском городке Щучине.
Борисов на последнем курсе училища стажировался в Щучине, в этой самой роте, и хорошо зарекомендовал себя. Замполит батальона майор Третьяков, подписывая ему характеристику после стажировки, сказал:
– Буду ходатайствовать, чтоб тебя, Борисов, к нам направили после училища! Ты только попросись в Белорусский военный округ… Обещаю – не пожалеешь!
Серафима с ним в Щучин сразу не поехала: Леночка родилась слабенькой, и надо было завершить учёбу в институте. Она перевелась на заочное обучение и переехала к своим родителям, чтобы помогли нянчиться с Леночкой и дали возможность доучиться.
Поначалу Борисов расстроился, что жены и дочери рядом не будет, а после понял, что это к лучшему. Свободных квартир в гарнизоне ко времени его прибытия не оказалось. Ютиться с молодой женой и грудной дочерью в комнатке офицерского общежития, где один туалет с умывальником на весь этаж, радость весьма сомнительная…
Да и рота досталась ему непростая – сто человек, из которых половина старослужащие, на солдатском жаргоне – «деды», а вторая – представители солнечного Таджикистана, почти не говорящие по-русски.
В первый год офицерской службы Борисову приходилось практически безвылазно находиться в казарме, выступая в роли «инженера по технике безопасности», разбирающего разные коллективные пьянки по случаю «ста дней до приказа» и завершения «дембельского аккорда», конфликты между солдатами разных национальностей и попытки суицида обиженных «салаг»…
Ротный – капитан Сидоренко – оказался пьяницей, и прапорщики – командиры взводов – ему подстать. Старшина роты старший прапорщик Тагиров хотя и не пил, но приворовывал всё, что плохо лежит, а в летний период «припахивал» солдатиков на своём огороде…
Борисов, на которого Третьяков возлагал большие надежды, крутился, как белка в колесе, – без выходных, работал, как говорится, и за себя, и «за того парня»: давал ежедневный инструктаж караулу, проверял несение службы днём и ночью, писал письма родителям солдат и характеристики «дембелям», переоборудовал устаревшие планшеты в Ленинской комнате, вёл политзанятия и организовывал политические информации… Да мало ли найдётся у замполита задач, если служит по совести!
Главным итогом года стало то, что его рота не имела потерь: никого не застрелили на посту, не убили в пьяной драке, не отправили в дисбат. Обошлось без самовольных оставлений части и поиска беглецов по Союзу. К тому же все солдаты успешно сдали итоговую проверку. Даже рядовой Ташмутдинов, совсем не говорящий по-русски, сумел показать на карте все страны блока НАТО и столицы союзных республик.