Бывший: все сложно - стр. 7
– Сидим.
Ник с меня переводит взгляд на Борю.
– Опять эксперименты? Что с плечом? – кивает сыну туда, где Боря держится.
– Упал… – выдыхает экспериментатор.
– А чего в очереди сидите? – уже мне. – Детей пропускают.
– Никит, тебя ждут там, наверное, – киваю на дверь. – Мы сами разберемся.
Ухмыляется и поднимается. Но, вместо того, что пойти на выход, опять идет к врачу. Открывает дверь резко, почти плечом, говорит что-то вполголоса. Чем поднимает опять шум в коридоре.
– Кир, заходите, – кивает нам с Борей.
Неловко осматриваю очередь, но… будь такое со мной, не пошла бы. Ради сына прикусываю гордость и поднимаюсь.
– А мы тут час сидим!
– Все, понятно… знакомые пожарные – сразу заходи!
– Сейчас все так начнут, да?
Я краснею. Ненавижу эти взгляды. Хочется исчезнуть.
Мне их всех жаль, но… сына тоже.
Никита пропускает и окидывает толпу взглядом.
– Ребенок – это не сломанный палец у взрослого. Он не может терпеть час. Малыш в шоке. Ему больно. Хотите спорить – езжайте в другую больницу. Я мальчишку только что привез из пожара, у него ноги обгорели. Тоже скажете ему ждать?
Все затихают. Ник закрывает за нами дверь.
Я слышу как в соседнем боксе плачет от боли тот мальчик, которого только что привез Никита и хочется простить Борьке все, лишь бы только ему не было больно.
– Так, молодой человек, что случилось? – врач надевает перчатки.
– Здравствуйте, он упал с качелей, – говорю я. – Неудачно. На бетонный бордюр приземлился.
– Как парашютист хотел? – врач осторожно прощупывая Борькино плечо.
– Хотел как с трамплина прыгают, но неудачно приземлился.
За спиной тихий смешок Никиты.
– Понятно… – кивает доктор, снова осторожно ощупывая плечо и грудную клетку. – Предварительно похоже на перелом ключицы. Сейчас сделаем рентген и посмотрим точнее.
У меня холодеет в груди.
– Как перелом? – хриплю, потому что мгновенно все пересыхает в горле.
– Не волнуйтесь. Наложим гипс, а может повязкой отделаемся, месяц походит, все срастется.
– Это что у меня настоящий гипс будет? – распахивает глаза Борька. – Как в “Бриллиантовой руке”?
Я закатываю глаза, стараясь не заплакать. Не представляю егозу-Борю с гипсом.
– Да.
– Борян, – присаживается рядом Никита, – его еще можно использовать, как тайник.
– Да ладно…
Подмигивает ему.
– А снимать можно будет, как терминатор? Руку открутил и прикрутил назад.
– Так нет.
– Так, фамилия, имя, отчество ребенка, – и смотрит на меня.
Я только открываю рот, чтобы попросить Никиту выйти. Персональные данные, все дела. И я просто не хочу, чтобы он что-то знал о Боре.
– Попов Борис, – сын опережает.
– Сколько лет?
– Пять.
– Ну, если терминатор готов, пойдем на рентген. Только аккуратно, без геройства.
Боря поднимается.
Никита сжимает кулак и протягивает Боре. Тот в ответ стучит.
Я не смотрю на него.
– Идемте за мной, – зовет нас медсестра.
Идем по коридорам больницы делать рентген.
Какие-то странные совпадения. Два раза за день встретиться с прошлым. И оба раза спас и помог.
Врач смотрит на снимок. Я держу Борю за здоровую руку, он тихий, будто сдулся. Только глаза чуть блестят – от боли или страха, не пойму.
Никита ушел. И я даже выдохнула. Без него спокойней.
– Перелом ключицы. Левый край, без смещения, – говорит врач. – Слава богу, обошлось без осколков и вывиха. Кость ровно треснула – значит, срастется хорошо.