Бывший: все сложно - стр. 10

– Спроси у мамы.

– Не-е-е, – протягивает Боря, – мама после забора теперь вообще против всего, что весело.

Я поджимаю губы, сдерживая улыбку, но молчу.

– Ну ты даешь, пацан, – покачивает головой водитель. – Голову засунуть в забор – это надо постараться.

– Так главное, понимаете, уши подвели, – важно добавляет Боря. – Если бы не они – я бы уже в книгу рекордов попал.

– Рекордов по глупостям, Боря, – подсказываю из-за спины.

– Обижается на меня, – вздыхает в ответ и жалуется на меня водителю слева и Никите справа.

– Слушай, мамы… они такие, – Никита. – Снаружи могут ругаться, ворчать, кричать. А внутри просто волнуются за тебя.

– Вот, давай представим, у тебя есть велик, классный.

– Ага.

– Ты за него волнуешься.

– Ну, как…

– Придет пацан с соседнего двора и сломает ему руль. Нормально это?

– Он если так сделает, то получит у меня.

– Получит, это понятно, но ты волноваться будешь?

– Ну, да.

– А почему?

– Потому что руля не будет.

– Да. Тебе надо будет тратить свои деньги, идти искать этот руль, потом чинить, или искать того, кто может это сделать. Понимаешь?

– Да.

– Вот и мама волнуется за тебя. Ты ее велосипед, и сегодня лишился руля. Как с тобой теперь ездить? Ждать, когда срастется и чинить.

– А можно побыстрее починиться?

– Вот тут и проблема. Что если велик можно починить за час, то человека нет. Это живой организм, он лечит себя сам, но ему необходимо время.

– Ааа…

– Поэтому мама и волнуется за тебя, чтобы ты больше играл и отдыхал, а не лечился постоянно. Я был чуть старше тебя, лет, может, десять. Однажды с пацанами решили попрыгать с крыши гаража на матрас.

– И?

– Промахнулся.

– Ого!

– Вот тебе ого. Ногу не сломал, но подвернул сильно, связки порвал. Ходить нельзя было. Трындец был. Так мама, помню, подошла и говорит: Ты мне теперь лет на десять жизнь укоротил".

– А она жива еще?

– К сожалению, нет. Поэтому, я часто думаю, глядишь, тогда не прыгнул бы, еще лет десять со мной была бы.

– Мамочка, – оборачивается ко мне Боря, – это пустяки. Ты, пожалуйста, жизнь не укорачивай. Хорошо?

– Хорошо, – киваю Борьке и цепляю взглядом Никиту.

Может, я бы даже ему спасибо сказала за эти слова. Я знаю его эту боль, мы были еще тогда вместе, когда не стало его мамы, потом папы.

– Ренат, – Никита кивает водителю, – давай тут свернем, по объездной, сирену заодно проверим.

Водитель усмехается.

– Ух ты! Вот это сейчас жахнем! – снова разворачивается к окну Боря.

– А вы кого чаще спасаете? Людей или котов? – не унимается мой боец.

– Людей, – вздыхает водитель. – Но котов тоже часто.

– А я бы всех спасал. Даже ос, если что, – важно заявляет Боря.

– Вырастешь, придешь к нам, будешь спасать.

Чуть отворачиваю голову вбок.

Пальцами сжимаю ворот куртки. Подношу ближе к лицу.

Запах все еще едва уловим, но есть. И этот запах – как капля на раскаленную сковороду. Шипит. И не испаряется.

Мне и плохо. И хорошо. И подташнивает. И хочется провалиться. И снова быть в его руках. И убежать как можно дальше.

Что теперь делать с этим всем, я не знаю.

– А какой кнопкой сирена включается?

– Вот этой, – показывает водитель.

– А можно…?

– Борис… – окликаю сзади, чтобы не надоедал. Этому палец дашь, он съест с головой все. – Ты мне что обещал?

– Я просто спросил, мам, – выпрямляется.

– Ты обещал себя хорошо вести.