Бывший. Ворвусь в твою жизнь - стр. 27
— Мам, — маленькие теплые ладошки обхватывают мое лицо, — мааааам… Мама… Мам…
С судорожным вздохом открываю глаза, и Ваня награждает меня чмоком в нос:
— Мамуля, — а затем валится на меня всем телом, и я крякаю от неожиданности. — Папа завтрак приготовил…
В нашей жизни появился папа с завтраком. Я бы умилилась, но я Адаму не верю. Сейчас очарует всех, приручит, а затем сделает больно. Так больно, что потом Ване будут сниться кошмары.
— Просыпайся, — сползает с кровати и стягивает с меня одеяло. — Мам.
— Встаю, сына, — сажусь и тру опухшие веки. — Встаю.
— А еще мы переезжаем, — Ваня смотрит на меня круглыми глазами.
— Что?
— Так папа сказал, — пожимает плечами. — Почему он не хочет жить тут?
— Я не знаю…
Медленно и недоуменно моргаю. Мозг отказывается воспринимать очешуительные новости о внезапном переезде. Я даже не могу возмутиться, потому что кошмар не отпускает из липких лап.
— Ему не нравится у нас?
— Возможно, — сглатываю кислую слюну и поджимаю пальцы на ногах.
— Па! — кричит Ваня, разворачивается и шлепает к двери. — Па!
— Что?
Меня накрывает странное чувство изумления. До этого момента в нашей квартире не было слышно громкого мужского баритона.
— А как же садик?
— Мы решим этот вопрос, — голос Адама спокойный и невозмутимый.
— Я не хочу другой садик, — Ваня выходит из комнат, озадаченно почесывая затылок. — А футбол?
— И с футболом разберемся, — отвечает Адам. — Маму разбудил? Или мне идти ее будить?
19. Глава 18. Злая мартышка
— Ой, хочу спать, — падаю на кровать и накрываюсь одеялом.
Ваня заглядывает в комнату, хмурится и жует губы, а затем орет:
— Папа! Иди будить маму! Меня она не слушается!
Уходит, недовольно и громко шлепая босыми ногами, и бурчит:
— Не слушается.
— Сейчас разберемся.
Адам заплывает в комнату, и я сажусь, злобной змеей прошипев:
— Дверь закрой.
— Даже так? — вскидывает бровь, ухмыляется и закрывает дверь с тихим щелчком. делает шаг. — Только нам нельзя шуметь.
От него веет сладкой ванилью.
— Ты какого черта тут устроил? — встаю я, игнорируя его улыбку.
— Завтрак, — щурится. — Сытный сладкий завтрак.
— Переезд? — сжимаю кулаки. — Все-то ты в одно рыло тут решил…
— Район так себе, квартира маленькая…
— Хороший район, — цежу сквозь зубы я. — И квартиры нам этой за глаза хватало, пока ты тут не прилетел…
— А я вот прилетел, Мила. И это логичное развитие событий, что мой сын будет жить в моем доме, и его мать тоже, потому что он любит тебя и папа без мамы уже не так весело.
— Весело? — вскидываю бровь. — Так для тебя сын — это что-то из разряда веселья?
— Согласись, ты тут даже поскандалить и покричать не можешь, — пренебрежительно смеется. — Стены тонкие и все слышно.
— Прекрати паясничать, — глухо рычу я. — Какой к черту переезд?! И дело не в квартире, Адам! А в том, что у него тут садик, кружки…
— Был я в вашем садике, — усмехается. — И на футболе. Мне не понравилось.
— Тебе не понравилось?! — охаю я. — Тебе?!
— Да, — пожимает плечами.
Огреть бы его чем-нибудь тяжелым по его тупой голове, чтобы мозги встали на место, но вряд ли это поможет.
— А сыну твоему нравится! Ване нравится! У него там друзья, Адам! Его друзья, его воспитатели, его тренер по футболу, — топаю ногой. — Не твои! Это не ты в садик и на футбол ходишь! Твое не нравится можешь засунуть себе в задницу, поглубже и провернуть несколько раз!