Бывший папа. Любовь не лечится - стр. 36
Только потом протягиваю руки к Назарке. Призвав элементарные знания о детях такого возраста, бережно поднимаю его, слегка придерживая голову. Прокладываю пеленку между собой и крохотным тельцем сына.
Умолкает. А я не знаю, как себя вести с собственным ребенком.
Прижимаю его к груди, отчетливо ощущая детское тепло. Впускаю в нос сладковатый, молочный запах. Хрипло шепчу сыну: "Привет".
Несколько минут просто смотрим друг на друга, как два инопланетянина во время первого контакта. Изучаем, запоминаем.
Я почти не дышу. Он больше не плачет.
Меня будто парализует, так что я даже не двигаюсь, когда в коридоре слышатся голоса, а затем раздается скрип распахнувшейся двери.
- Назар, давай мне его, - тихий, нежный голос Нади возвращает в реальность. – Я покормлю.
Медленно, как заклинивший робот, поворачиваю сначала голову, а потом и весь корпус. Заторможено киваю, не сводя глаз с ребенка. Боковым зрением замечаю, как Надя жестом отпускает мать. Берет футболку у отца, и тот тоже уходит.
Остаемся наедине.
- Можешь пока переодеться, - шепчет и с теплой улыбкой принимает из моих рук сына.
Прикладывает к груди, и Назарка дергает за ткань ее платья с запахом. Края расходятся, оголяя ложбинку и верх одного полушария.
- Где вам будет удобнее? – очнувшись, захожу Наде за спину.
- У окна, рядом с пеленальным столиком, - отзывается едва уловимо. Рвано, лихорадочно дышит, так что грудь судорожно поднимается и опускается в такт.
Делаю так, как она просит. Фиксирую кресло, чтобы не покатилось назад.
- Спасибо, иди поужинай. Мы справимся. Если что-нибудь будет нужно, я позову, - лепечет Надя, не оглядываясь. Возится с ребенком, который требует грудь. – Только оставь дверь открытой, чтобы вы меня услышали.
Расстегиваю липкую, холодную рубашку, небрежно бросаю ее на стул в углу. Натягиваю на себя футболку из гардероба тестя. Как в тот день, когда у меня заглохла машина во дворе и я остался у Нади ночевать. Разумеется, в отдельной комнате, ведь мы тогда только встречались, а отец у нее строгих нравов. Кажется, это было в прошлой жизни и не с нами.
Правильнее было бы покинуть детскую и не мешать Наде, но…
Вопреки ее просьбе, я запираю комнату. Уверенно огибаю коляску и присаживаюсь на край дивана так, чтобы видеть жену в профиль. Сын лежит головкой ко мне, макушка прикрывает грудь, а сжатый кулачок покоится на молочном полушарии. В повисшей тишине доносятся причмокивающие звуки и детское мурлыканье.
Теряю счет времени. Не знаю, сколько мы сидим вот так, ни словом не обмолвившись. Вроде бы вместе, но на самом деле бесконечно далеко друг от друга.
Надя не прогоняет. Я сам не ухожу.
Неловкость между нами превращается в пропасть. Пока, наконец, жена не делает первый шаг в бездну.
- Я хотела рассказать тебе, - заявляет вдруг.
- Но не сделала этого, - добавляю обреченно, лаская взглядом сына.
- Во время беременности не было смысла, ведь никто не мог дать гарантии, что история не повторится, - голос Нади срывается в стон. - На скрининг я не пошла принципиально. Можешь осуждать меня, но я заранее знала, что буду рожать, несмотря ни на что. А еще... дико боялась очередного диагноза.
- Я не осуждаю…
- Первые месяцы после родов выдались тяжелыми, - продолжает откровенничать, а я впитываю каждую деталь, будто таким образом становлюсь ближе к сыну. - Колики, крики, бессонные ночи. А потом случилась авария, после которой мы с тобой встретились. Теперь ты в курсе, что стал отцом. Я не буду препятствовать твоему общению с сыном. Если ты захочешь…