Бывший муж. Смотри, кого ты потерял - стр. 23

– Кофе. Без сахара и молока, – отрезаю я, не скрывая презрения в голосе.

Меня воротит от его показухи, от этого цирка с едой, которая, кажется, стоит целое состояние, когда я помню, как в декрете считала мелочь на пакет молока, так как почти все деньги съедала аренда. Поэтому даже не открываю меню, словно отказываясь участвовать в этом фарсе.

Антон откидывается назад, на спинку стула, с ленцой разглядывая меня, словно я какая-то диковинка, попавшая в его зверинец. В его взгляде читается смесь интереса, оценки и чего-то неуловимого, что заставляет меня сжаться. Он изучает меня, пытаясь найти прежнюю Олю, но её здесь нет.

– Ольга, я тебе должен, – начинает он, когда официант уходит и его голос становится неожиданно серьёзным, теряя на мгновение свою привычную ухмылку. Этот тон, редкий для него, настораживает меня. – А долги я всегда отдаю, – он произносит это с такой уверенностью, будто это незыблемый закон вселенной. – Поэтому тебе не надо ломаться, не надо изображать из себя принципиальную нищенку. Выбери квартиру. Любую. И я её куплю. Это просто… возврат долга.

Я кривлю губы в усмешке, горькой и ядовитой. Возврат долга? Он даже сейчас не может признать свою вину, назвать вещи своими именами. Для него это просто деловая операция.

– Ты мог бы просто перевести мне сумму, вырученную за продажу моей квартиры, на мой счёт, – отвечаю спокойно. – С процентами за все эти годы пользования моими деньгами.

Произношу это с холодным расчётом, цифры всплывают в памяти сами собой, ведь я годами просчитывала, сколько он мне должен.

– А не устраивать этот цирк с сертификатом. Твой широкий жест не исправит моего отношения к тебе. И вину твою не искупит. Но хотя бы, ты не будешь мне должен. – делаю паузу, чтобы каждое слово дошло до него. – И впредь, я прошу тебя, больше не появляться в моей жизни. Никогда.

Он наклоняет голову, словно обдумывая мои слова, словно каждое моё требование — это лишь очередная задачка, которую он с лёгкостью решит. И его губы растягиваются в наглой, самодовольной улыбке, которая теперь кажется ещё более отвратительной после его мимолётной "серьёзности".

– Это навряд ли, – произносит он более низким голосом, почти мурлыкающим, словно он сытый кот, играющий с мышью перед тем, как окончательно её сожрать. Это мерзко и вызывает во мне волну тошноты. – Ты изменилась, похорошела. Мне приятно на тебя смотреть, – его оценивающий взгляд скользит по мне. Антон даже не скрывает, что рассматривает меня, как товар, как объект. – И я хочу делать это как можно чаще.

Я сжимаю кулаки под столом. Он переходит все границы. Это не просто наглость, это какая-то извращённая попытка восстановить контроль, заявить свои права на меня, будто я его собственность, будто все эти годы, что прошли, ничего не изменили. Он хочет убедить меня, что его желание — это мой закон.

– Ты столько лет прекрасно жил без моего лика, – отвечаю я, стараясь говорить спокойно, размеренно, хотя внутри всё клокочет от ярости. Каждое слово даётся с трудом, словно я проталкиваю их сквозь сжатое горло. – И ещё лет двадцать проживешь.

Я смотрю на него в упор, пытаясь своим взглядом прожечь в нём дыру, донести до него, что его присутствие для меня — лишь неприятность.

– Плюс ты не учел тот факт, что я твою морду видеть больше не хочу никогда.