Бывший. Дракон, который любил меня - стр. 7
Внезапно дверь распахивается. Королева Мелисанта – высокая брюнетка с уставшим печальным лицом – входит, бросая на нас рассеянный взгляд. Мы тут же приседаем в глубоком реверансе, опуская голову.
– Доброе утро, раани, – здоровается она, проходя к графину и наливая полный стакан воды. – Почему вы здесь, а не со всеми? Опять сплетничала Тиана? Не стыдно?
Её Величество вроде бы говорит серьёзно, но мы уже давно поняли, что ей нравится лёгкость и непринуждённость младшей фрейлины. Во дворце этого часто не хватает в людях.
– Вовсе нет, – ещё ниже приседает Тиана, скрывая улыбку. – Просто болтали…
Мелисанта залпом выпивает стакан воды, хотя отсутствие манер совсем не в её правилах.
– Чудесный день, – отмечает она скорее механически, пытаясь разбавить тишину, чем действительно наслаждаясь погодой.
– Ваша правда, – со свойственным ей жизнелюбием соглашается младшая фрейлина. – Птички так поют! Получше придворных бардов и менестрелей!
Я бросаю взгляд в окно, потом на Тиану. Младшая фрейлина тут же понимает меня без слов и извиняясь выскальзывает из комнаты, звонко стуча каблучками туфель.
Делаю пару шагов к королеве и застываю рядом с ней, ожидая, пока она заговорит. Время тянется. Я украдкой разглядываю гордый профиль Мелисанты.
В душе я искренне восхищаюсь ей. Она более двадцати пяти лет замужем за тираном, но смогла выстоять. И воспитать троих детей. И ей не позавидуешь – самый опасный дракон Шердании её муж, её король. Тот, кто всегда держит её в поле своего зрения.
Она никогда не говорит о том, какой Элиас Великолепный за закрытыми дверьми их покоев. А я не уверена, что хочу знать. Мне достаточно того, как он иногда смотрит… будто выпивая всю мою жизненную силу до дна.
– Он даже не сказал мне, – нарушает негромкое пение птиц королева.
Губы Мелисанты плотно сжаты, а ноздри трепещут от едва сдерживаемого гнева.
Я смотрю на Её Величество, ожидая продолжения.
– Он решил отдать замуж Эрни и даже ничего не сказал! Ни мне, ни ей!
Королева часто называет Элиаса «он». Будто бы само его имя ей противно. Будто бы, если произнести его вслух, случится что-то плохое.
– Возможно, решение было внезапным, могло пройти лишь несколько дней, Ваше Величество. – высказываю осторожное предположение я. – Вы же знаете, что он отмеряет время совсем другими мерками, нежели мы с вами.
Королева поворачивается ко мне, её глаза темнеют:
– Он знает уже несколько месяцев! Князь был заранее оповещён и скоро прибудет! Он относится к нам, как к скоту. Наше мнение ничего не значит. Ни моё, ни Эрнеллы.
Я протягиваю руку и мягко касаюсь запястья Мелисанты. Наедине мне позволена такая вольность. В её глазах встают слёзы, но она тут же смаргивает их, борясь со слабостью.
– Вы сказали Эрни? – спрашиваю я.
Мелисанта сглатывает:
– Ещё нет. Но сегодня им предстоит познакомиться.
– Надеюсь, вы не выказывали Его Величеству своего недовольства? – с тревогой спрашиваю я.
Она резко разворачивается и расстёгивает верхние пуговицы платья, ткань сползает, обнажая белую кожу. Две рваные раны-полоски сантиметра три длиной тянутся по ключице к груди, они уже перестали кровоточить.
Я в ужасе прикладываю ладонь ко рту.
– Выказывала, – шепчет она срывающимся голосом.
Дыхание Мелисанты сбивается, она протягивает руки, я обнимаю её, чувствуя, как внутри всё горит огнём ненависти. Почему мир так несправедлив? Почему мужчины могут творить, что захотят? Обличённые властью, напоенные ею допьяна, они считают, что женщины лишь игрушки, которыми можно вертеть, как им будет угодно.