Бывшие. Дурман - стр. 27
Сижу и туплю. Смотрю в окно и на свой дизайнерский садик, который меня черт дернул разбить под окном старой активистки и сплетницы.
Я ее чувствую не пойми на каком уровне. Домофон просто пищит, а я уже знаю, кто появится из-за двери.
— Вадим, жди здесь, — бросаю короткую фразу водителю и иду к ней.
Пока я к ней подхожу, в голове снует миллион мыслей от «какого я лешего тут забыл» до «какого синего я хожу за ней как приклеенный».
Совершенно новая форма личного безобразия и мазохизма — сохнуть по бывшей.
Она стоит ко мне спиной и зачем-то ночью разглядывает клумбу. А меня просто сносит. Так близко и можно даже протянут руку и дотронуться. Но нельзя спугнуть.
— Нравится? — задаю резонный вопрос и жду ответа.
Рина вздрагивает и, не оглядываясь, бросает из-за плеча скупое и безжизненное:
— Зачем ты здесь?
Я злюсь. А где же ее привычная оборона, что я успел рассмотреть за дни нашего общения вскользь? Не понимаю себя, а ее тем более. Явных причин находиться здесь у меня нет. Вру. Другого выхода просто нет, мне нужно слышать ее голос. Я действительно мазохист, если допускаю подобное. Я явно не в себе. Другого объяснения не нахожу своим поступкам после того, с каким трудом я выбрался из океана боли и жести. В груди ворочается неприятное предвкушение. Прочищаю горло и выдаю первое, что приходит на ум:
— Дизайнер предложил внести изменения в проект.
— Это же какие? — язвит и пытается войти в роль языкастой стервы. — Белку посадить в хрустальном дворце с золотыми орехами? Стембольский, — актриса из нее никудышная, слишком свежи воспоминания о нас, поэтому не верю, но позволяю ей вести эту игру, — к чему такой апофеоз в спальном районе, для обычных людей? Или…
Я поднимаю голову и смотрю на звездное небо. Красиво и отвлекает. Это помогает не выйти из себя, а спокойно стоять вот так ночью, слушать колкости в свой адрес.
— Или это очередная предвыборная кампания? В депутаты метишь? Ой, прости, в мэры?
— Рина, что не так? — сканирую ее затылок и бью себя по рукам, чтобы не трогать, не разворачивать к себе, не устраивать гляделки нос к носу, потому что сорвусь…
— Думаешь, кинул свою дизайнерскую клумбу, как кость собаке, и все рассыпались в признательности?! У Тимофеевны тут был огород. Она ковырялась в своих грядках с утра до вечера. Сеяла. Высаживала рассаду. А что теперь? Ты отнял у человека смысл жизни. Единственный. Помрет еще.
А ведь она права. Тогда я руководствовался лишь местью. Меня задело, что Рина так ловко съехала с нашего общения, перекинув меня на эту бабку.
Когда спецтехника ровняла чужой огород, признаюсь, я испытал лишь одно — удовлетворение.
— Ты, Стембольский, так и не научился одному!
— Интересно, чему? — вопрос срывается молниеносно на ее нелепый выпад в мой адрес.
— Согласовывать с другими свои планы!
Вот, значит, как мы заговорили. А что мешало согласовать наши планы или хотя бы ее, когда она бульдозером проехалась по нашим жизням?
Бесит. Всем своим видом бесит. А главное, я чувствую, что не могу справиться. Хочу, но не могу. Не успеваю понять, но руки тянутся сами к ней. Обхватываю ее хрупкие плечи, а самого будто разрядом тока прошибает. Одно прикосновение — и такое откровение. Ни черта у меня не получилось забыть Вельскую! Я идиот. Нельзя было приезжать сюда и пытаться понять, какие чувства я испытываю…