Бывшие. Дурман - стр. 29
Телефон вибрирует. Я игнорирую и даже не собираюсь смотреть, кому в такой час не спится. И так все понятно. У Стембольского, вероятно, совсем дела плохи в компании, если он целую неделю только и занимается преследованием меня.
И если его попытки обсудить «нас» меня практически не задевают, то ситуация, если Ян узнает про сына, беспокоит.
Ильина довольно четко описала, что будет. И входить в эту мутную воду дважды совершенно не прельщает.
Открываю ноутбук и захожу на сайт недвижимости. Что, если мне продать квартиру бабушки и на вырученные от сделки деньги сделать попытку начать свою жизнь в каком-нибудь другом городе?..
На первый взгляд идея кажется настоящим бредом. Ну сколько можно выручить за малогабаритную квартиру не в самом престижном районе города?
Я просматриваю объявления и впадаю в уныние. Цены на квартиры со схожими данными очень низкие. Если я сейчас продам эту квартиру, то мне разве что хватит на отдельный санузел, причем даже не в новостройке. Шило на мыло получается, а отмывать и делать ремонт в затрапезных халупах я не потяну.
Печаль.
Кидаю взгляд на сынишку. Сердце обливается кровью. Он уже привык. У него в садике есть общение и свои интересы. Могу ли я вот так вырывать ребенка из привычного образа жизни?
Обхватываю голову руками и сижу, не двигаясь, какое-то время. Что, если попросить все-таки помощи у Лийки? Хорошая я подруга, тысячу лет не виделась — и вот теперь просить в долг…
Почувствовав горечь на языке, тихо берусь за графин с фильтром. Наливаю воду в стакан. Отпиваю несколько глотков и пробую проанализировать ситуацию. Может, мне не стоит, наоборот, бегать от Стембольского? Поговорить, как он того желает, да и пусть идет себе с миром. Главное, чтобы он не пересекался с Сашей.
Предчувствие подсказывает, что от их общения в статусе друзей не будет ничего хорошего, особенно если все вскроется и Ян с Сашкой узнают всю правду. Моему впечатлительному мальчику это не пойдет на пользу. Мы еле преодолели адаптацию в детском саду. Сашка по несколько часов плакал в группе и стоял как приклеенный всегда у окна, высматривая меня. Нет. Нельзя, чтобы все открылось. Надо поговорить с Яном, дать ему право выговориться, пусть убедится, что я намеренно с ним рассталась.
Пусть лучше считает, что мать ему сказала правду. А я подыграю и в очередной раз перенесу маленькую смерть. Ну что же, я девушка привыкшая, не в первый раз. Ощущаю себя фениксом, который каждый раз восстает из пепла. Я практически смирилась со своей неприглядной участью матери-одиночки. Но почему-то очень себя жалею. Мне не хватает поддержки. Некому подойти и ласково погладить по голове. Нет такого человека, чтобы я могла выплакаться в жилетку. Лийка есть, но она сама еще ребенок, оформившийся, но ребенок. Это я должна ее амурные страсти выслушивать и давать ей выговориться, а не наоборот.
Чувствую себя самым невезучим человеком на всем белом свете, и от этого еще больнее…
***
Когда тебе причиняют боль, обидно, что нет слов. Когда ты решаешься сознательно устроить невыносимый вечерок бывшему — жди беды.
Набрав побольше воздуха в грудь, я открываю мессенджер и отправляю сообщение Яну:
«Я согласна поговорить».
«Что изменилось?» — пишет с подозрением Стембольский, и я могу его понять.
«Передумала».