Бывшие. Боль и любовь - стр. 43
Рудковскому звонят, хрыч толстозадый извиняется и уходит на террасу, покряхтывая, словно старый сухой пень.
— Важный разговор, прости, Илья.
Я остаюсь один.
Закидываюсь еще вискарём, поглядывая на двери уборных, в какой-то момент психую.
Всё, хватит. Я должен… Просто спросить… Просто поговорить минуту… Так нельзя, всё-таки тесно знали друг друга и были очень близки.
Подрываюсь, быстрым шагом семеню вслед за Земфирой. Меня шатает, перед глазами плывёт. Подташнивает. Я жутко пьян.
Почти с агрессией дверь толкаю, а она сидит на раковине, грациозно выгнув спину. Раздвигает ноги и прямо при мне стягивает с себя вниз к щиколоткам чёрные, кружевные трусики.
— Илюш, — шепчет томно, с грустью в глазах, — я скучала…
14. Глава 13.
Сука!!! Бл*****ть! Миллиард матов!
Земфира сняла трусы и смотрит на меня горящими глазами. Улыбается порочно и начинает манить пальчиком.
— Хочешь туда?
Платье повыше задирает, показывая мне свою гладко выбритую, аккуратную киску.
— Ты больная?! — ору на неё, отворачиваюсь. — Пьяная вдрызг! Немедленно трусы надень обратно и в зал возвращайся! Твой любовник устроит нам разнос!
Штырит. Корёжит. Пальцы дрожат, сердце в агонии бьётся. Как теперь жить? Очередное долбанное испытание в мою жизнь пожаловало.
— Веня? — хихикает. — Не устроит. Он не узнает.
Спрыгивает с раковины, приближается. Я валить собираюсь, она не позволяет.
— Ты всегда обо мне мечтал, Вяземский! — подкрадывается и обнимает сзади, прижавшись большими сиськами к спине. — Вон она я. Здесь. Как тебе мой образ?
Пиздецки.
— Так бери, чего ломаешься? Я не против. Я тоже тебя очень сильно хочу.
И её руки начинают медленно скользить по моему животу вниз к паху. Воздух не поступает больше в лёгкие. Меня будто жарят на сковороде. Терпение висит на тонкой ните. Как мне сдержаться?! Я же не монах! И я болен… Серьёзно болен манией траха.
— А это, вот, подарок, — она что-то вкладывает мне в карман пиджака. — Прости, что долго тебе не писала, не звонила. У семьи проблемы были, мы были вынуждены скрываться. Потом то, да сё. За границей я потерялась. Потом Веня… И, представляешь, он сказал, что надо на встречу съездить, а тут ты. Надо же, судьба.
Её шаловливые пальчики заскользили к брюкам… Залезли под резинку трусов, коснулись головки члена.
— Я ЖЕНАТ! — рычу, выдёргивая её руки из своих трусов. — Да что ты творишь!!! Пьяная, проспись, Земфира!
— А жене мы не скажем…
— Да блять! У меня ребенок и второй вот-вот родится!
— Разве в наше время дети — это замок на члене? Вяземский, да кто узнает, ну? Всего лишь немного пошалим. Я скучала… — опять в трусы настойчиво рукой полезла. — Мне тебя не хватало… Понимаю, у тебя своя жизнь, у меня своя. Давай хотя бы один раз секс? Закроем гештальт. Нам полегчает. Успокоимся. Разбежимся.
— Нет!
— Охренеть, — хмыкает с издёвкой, — ты каблук, что ли? Я тебя не узнаю! Домашним мальчиком стал? — расхохоталась. — Не позорь меня, Илюш.
— Заткнись! Какой я тебе Илюша!
Дёрнула пряжку ремня, молнию чиркнула и потянула штаны вниз.
— Я скучала… Я так скучала…
— Пошла вон!
Развернулся и отпихнул идиотку ебливую. Она спиной в стену врезалась и рвано выдохнула, притихнув.
Быстро натянул штаны, вышел из уборной. С Рудковским попрощался, уговорив перенести встречу, сам такси вызвал и уехал.
Вышел за одну остановку до дома. Пешком шёл, воздухом дышал и курил. Много курил.