Бутлегер - стр. 7
В любом случае, помимо родного языка я мог бы похвастаться некоторыми знаниями разговорного английского, полученными во время отдыха за границей, однако сейчас из моего собственного рта точно звучал не он.
Паника, холодная и липкая, начала обволакивать сознание. Я сцепил зубы и снова попробовал сесть. Что-то тяжёлое, сковывающее мою лодыжку, с грохотом ударилось о деревянный пол.
Я опустил голову и уставился на металлический предмет с таким охреневшим видом, будто мне сейчас явили одно из восьми чудес света. Цепь. Я был прикован.
Силой воли взял себя в руки, хотя это было очень непросто. Первая мысль, пришедшая в голову, когда стало понятно, что меня реально приковали к толстому, вбитому в деревянный пол кольцу – нашли, суки… догнали.
Я покрутил головой, пытаясь понять, где нахожусь и есть ли вообще шанс выбраться отсюда. По крайней мере, тот факт, что руки и ноги на месте, уже радует. А голос и речь… Да черт его знает. Может, на почве стресса у меня открылись всевозможные таланты. Бывает же такое.
Темнота была не абсолютной, скорее это походило на полумрак. Скудный, желтоватый свет просачивался откуда-то сверху, едва освещая помещение.
Помещение… Громко сказано.
На самом деле, я находился в ящике. В очень большом деревянном ящике около пяти метров в ширину и в длину.
Потолок нависал всего в полуметре над моей головой. Стены были грубо сколочены из толстых, влажных досок, пахнущих смолой и чем-то…тошнотворно-солёным. Воздух стоял тяжёлый, спёртый, насыщенный теми ужасными запахами, что уже атаковали мое обоняние.
Ну точно… Поймали, суки. Поймали и заперли в какой-то подвал. Только не пойму, почему он слишком маленький и со всех сторон обит деревом…
Я попытался поднять руку, чтобы протереть лицо. Рука не слушалась.
– Да что ты будешь делать…
Повертел конечностью из стороны в сторону, дабы оценить степень ущерба. Били, наверное, вот и не работает. Или затекла… Главное, чтоб не сломали…
Однако, чем дольше я смотрел на свою руку, тем больше понимал – а она, твою мать, не моя!!!
Рука выглядела слишком тонкой, костлявой, покрытой синяками и ссадинами. Не моя рука. Совсем не моя рука. У меня были холёные пальцы аристократа или финансиста, привыкшие к клавиатуре MacBook. Эти же пальцы, на которые я в данный момент смотрел, выглядели длинными, узловатыми, с грязными ногтями, с мозолями на ладонях. Руки работяги.
– Что за нахер?!
Внезапно, словно вода, хлынувшая из-за обрушившейся плотины, в моё сознание ворвались обрывки воспоминаний. И самое пугающее, что это были не мои воспоминания. Чужие. Они напоминали яркие, болезненные вспышки.
…Жаркое сицилийское солнце, выжигающее каменистые склоны… Я – молодой и глупый, сбегаю из дома в маленькой сицилийской деревушке, мечтая о новой жизни. Мне… Восемнадцать. Да. Восемнадцать лет исполнилось как раз за день до побега. В Палермо нахожу корабль, следующий в Нью-Йорк. В голове крутятся чужие обещания, сияющие, как золото: «Комфортное путешествие», «Тёплый приём в Америке»… Потом – лицо матери, измождённое, с глазами, полными слёз…Я не сказал ей, что ухожу навсегда, но она, похоже, поняла. А потом – обман. Теснота, смрад, стоны… Кулак в живот, от которого перехватило дыхание… Чужой голос, хриплый, с акцентом: «Джованни…ты не охренел ли, сопляк?» Но я держусь, потому что у меня есть цель. Дядя Винченцо. Я должен найти его в Нью-Йорке…