Буриданы. Новый мир - стр. 9
– Это правда, что твой сын женился?
– Зависит от того, что называть женитьбой. Печати в паспорте нет, но он действительно сожительствует с одной особой.
Это было для Моники настолько шокирующей новостью, что она забыла обо всем остальном и стала расспрашивать Пээтера о деталях. Выяснилось, что подруга Януса учится искусству дизайна, точнее, моды.
– А кто ее родители?
– Я только однажды их видел. Отец – математик, мать трудится в том же институте, где когда-то работала наша мать.
Слово «математик» произвело на Монику впечатление – значит, из хорошей семьи. Но Янус на взрослый путь вступил, все-таки, слишком рано, подумала она.
– Детей еще нет?
– Пока нет.
Пээтер так многозначительно произнес слово «пока», что Моника обо всем догадалась, на всякий случай, она переспросила напрямую, и, действительно, получила положительный ответ.
Потом Пээтер поинтересовался, откуда Вальдек услышал о Янусе, и выяснилось, что мать математика – новая соседка Вальдека, она поселилась рядом с ними вместе со своей любовью времен молодости, он был членом эстонского батальона СС и после войны остался на Западе, а теперь вернулся на родину.
– Вот как хорошо, что народ воссоединился, – сказала Моника.
– Не принимай желаемое за действительное, – охладил ее пыл Вальдек. – О воссоединении можно будет говорить тогда, когда эсэсовцы начнут обниматься с бойцами стрелкового корпуса, но где ты такое видела? Это наша вечная трагедия, часть народа смотрит на Восток, часть – на Запад. А великие державы пользуются этим в своих целях.
– Ну, это не только мы такие, даже у итальянцев в последней войне одни были за Гитлера, другие за Штаты, – вставил Пээтер. – Мне об этом рассказал наш родственник, Джон, помните, я говорил вам, что он был во время перестройки в Таллине. Джон воевал в рядах американской армии в Италии, и отнюдь не все итальянцы, как он вспоминал, смотрели на него дружелюбно.
– Вполне их понимаю, – буркнул Вальдек. – Американцы своей наглостью кого угодно могут вывести из себя.
– Но если бы американцы нас не поддержали, разве мы без них добились бы независимости? – возразила Моника.
– За каждую помощь надо платить. Вот мы и стали их вассалами. По-твоему это свобода?
Высказавшись, Вальдек сосредоточился на еде, намекая, что для него спор завершен.
Братья Монике вопросов не задавали, да и о чем они могли спросить, не о том ведь, как поживают ее подруги? У Моники все же нашлось, что им рассказать: недавно к ней заходил дядя Эдуард и жаловался, что ему после смерти Софии стало очень тяжело жить.
– Не знала, как ему помочь. Не могу же я ездить из Таллина к нему в деревню готовить и стирать?
– Но у него же есть сестра, Эдуард еще составил завещание в ее пользу, разве она о нем не заботится? – спросил Вальдек.
– Мне было неудобно об этом упоминать, еще подумал бы, что я сама имею виды на его дом.
Вальдек хмыкнул – как показалось Монике, весьма презрительно.
Затем она рассказала про то, как старалась убедить соседей дать тете Тамаре возможность приватизировать свою квартиру, но не нашла понимания.
– Так что, думаю, мы правильно сделали, что не стали подавать документы на возвращение хутора, пусть его получит Тимо.
– Всего хутора он, наверно, не получит, там появился еще один претендент, – вмешался Пээтер.