Будни акушера. Правдивые истории о самом сокровенном - стр. 10

Анестезиологи от нас ушли. Карина спала. Ей медикаментозно чуть снизили давление, дела пошли на лад. Акушерку поставила бдить, ибо родильница подкравливала. Некритично, но неприятно.

Я сижу в коридоре, пишу историю родов. И тут приходит санитарка, приносит анализы из лаборатории.

И это тихий ужас. В моче 2 грамма белка. Но ладно, взята в родах, может, концентрированная – так бы я подумала, если б не биохимия крови.

Все показатели просто на грани фола: печеночные пробы и щелочная фосфотаза увеличены в 10–20 раз, по другим направлениям тоже нехилые такие превышения, тромбоциты ниже нормы. Полиорганные изменения, в общем. Звоню заведующей и начмеду, объясняю ситуацию. Оба приходят, коллегиально принимаем решение перевести Карину в реанимацию для пристального наблюдения и дальнейшего обследования. Выставляем тяжелую преэклампсию. Звоню анестезиологу, сообщаю ему о нашем решении (он идти на наш «консилиум» отказался).

Он категорически против перевода пациентки: «Да что она тут делать будет? Через пару часов уже бегать начнет, оздоровится. Показатели? Ну не критичные. Да какая там преэклампсия, я вас умоляю».

Пришлось привлекать начмеда. У него разговор в такой ситуации короткий. Анестезиолог быстренько все понял. Потому что одно дело перед 26-летним врачом женского пола выделываться, а другое – получить реальную возможность какой-нибудь докладной на главного врача от начмеда роддома. Уже не повыделываешься.

Итак, пациентку переводят в реанимацию. А на следующий день я узнаю, что ночью Карина выдала эпизод судорог, и у нее отек мозга. Который держался до 9 суток, кстати. Но вытащили.

На 6 день пребывания Карины в реанимации я была там на посту, писала какой-то осмотр в свежей истории. И тут заходит тот самый анестезиолог – снова его смена. Смотрит Карину (ее ввели в бессознательное состояние) и дает какие-то указания медсестре.

Редко я кому-то указываю на их ошибки, потому что и сама их совершаю. Но некоторым непробиваемым коллегам это делать надо. Закончив писать историю, подхожу к анестезиологу, киваю на Карину: «Ну что, коллега, бегает?»

Не удержалась, каюсь.

P.S. с Кариной все хорошо потом было. Выписали ее на 21 сутки. Ребенок здоров, матка на месте, давление под контролем. Была бы на десяток лет постарше – было бы хуже.

Оглядываясь назад, сейчас понимаю: если бы я не настояла на внутривенной анестезии во время ушивания, то Карина вполне могла бы выдать судороги на родовом кресле. Просто как реакцию на боль на фоне быстро развивающейся преэклампсии, ибо наше местное обезболивание 100 % эффекта не дает.

Амбулаторный прием. Заходит регистратор:

– Анастасия Сергеевна, платную беременную возьмете? На консультацию.

– Веди.

Спустя время в кабинет заходят трое. Вернее, двое заходят и одну несут на руках. Пациентка, ее свекровь и грудной ребенок, судя обилию розового цвета в одежде – девочка. Азербайджанцы.

Срок у беременной 17 недель. Она по-русски ни слова не понимает и не говорит.

Приехала в гости, через неделю улетает обратно в Баку.

Переводчиком выступает свекровь.

– Здравствуйте, доктор! У нас проблема. Нармина принимала душ, поскользнулась и упала. Прямо на живот.

– Когда это было?

– Утром, 2 часа назад.

Через свекровь собираю анамнез. Пациентке 22 года. Вторая беременность, очень желанная. Первые роды были 9 месяцев назад.