Будь что будет - стр. 2
Жорж упрям. Вот ему уверенности не занимать, он всегда добивается своего. Вопрос времени и настойчивости.
Он вернулся назавтра, а затем приходил почти каждый вечер. Один. В конце смены приглашал Ирен на танец, она взглядом спрашивала позволения Феликса, тот пожимал плечами. В конце концов она поняла, в чем секрет, Просто надо позволить себя вести. Для совсем еще зеленой девчонки у нее получалось не так уж плохо. А потом Жорж исчез. На пять вечеров. Почему? Я сказала что-то такое, что ему не понравилось? В воскресенье он появился вновь. Элегантный, как обычно, Я думал о тебе.
– Правда? Я тоже.
И тут же Ирен пожалела о своих словах, Я тоже. Что он подумает о ней? Она покраснела. Симона, ее напарница, предупредила, Особо этому субчику не доверяй, он из тех, кто такого наобещает, лишь бы тебя… ну, ты поняла. Он для тебя староват. И тогда Ирен собрала все свое мужество в кулак, Сколько вам лет?
– Двадцать пять. Мне не повезло, я родился в декабре девяносто девятого, и меня призвали в восемнадцатом. На последние полгода войны. Я был ранен при Аргоннском наступлении. В плечо.
Он приходил, когда ему заблагорассудится. Вваливался в полночь, когда все уже прибирали и подметали, спрашивал, не приготовят ли ему омлет. Повар отбыл еще час назад. И Феликс сам становился к плите, а Жорж растирал лицо, Я совсем вымотался, мы вкалываем по шестнадцать часов. Но надо успеть к сроку. Ирен его обслуживала, А чем вы занимаетесь? Жорж уплетал за обе щеки, как мальчишка, Я работаю в кино.
Ирен вовсе не была дурой, что бы некоторые ни говорили. Она просто чувствовала. У нее была эта способность – если хотите, дар – улавливать предзнаменования. Случайностей не бывает. Никогда. Небо отправляет нам таинственные подсказки, но разгадать их могут лишь те, чей ум открыт.
Знаки судьбы.
Как иначе назвать те камушки, которые провидение в охотку разбрасывает на нашем пути? Ирен не станет перечислять все вешки, значение которых разгадала за много лет, – список получился бы слишком длинным, и это личные подробности, интересные только ей самой, – но она выбрала бы три, которые оставили отметину на ее судьбе и предупредили о том, что случится. Когда в августе четырнадцатого отца мобилизовали, она сразу почувствовала, что дело плохо, а ведь ей тогда было всего девять, семья жила в Эпине, южном предместье Парижа, недалеко от берега Иветт. Наутро после отъезда отца, открыв дверь, она увидела перед ковриком лужу крови. Никто так и не узнал, откуда эта кровь взялась и чья она – то ли раненого животного, то ли человека, или же просто кто-то дурно пошутил. И ее мать Вивиан, и сестры ломали голову, задавали тысячу вопросов и строили тысячу пустых предположений. Ирен потрясла эта зловещая жидкость, Наверное, это папа, он скоро умрет. Вивиан, женщина суровая, отвесила дочери оплеуху, едва не своротив ей голову. Однако несколько недель спустя получила недоброе письмо, сообщающее о смерти мужа в битве на Марне.
Следующий достойный упоминания намек имел место в двадцать втором году, когда Ирен уже исполнилось семнадцать. Во время семейного обеда дядя, брат матери, изуродованный на войне, показал Вивиан две фотографии веселого заведеньица, где он до войны работал поваром, и сказал, Как же мы тогда были счастливы, дай бог каждому такое испытать. Ирен внимательно рассмотрела снимки, и ее поразило полнейшее счастье, которое исходило от них, Вот там мне хочется работать. Дядя ответил, Ты еще слишком молода, Феликс нанимает только опытных официанток, работа тяжелая.