Будь что будет - стр. 16

, Тома держал за руку Мари, Даниэль – Арлену, они пыхтели, выбивались из сил, но не жаловались, а если кто-то уставал, Мадлен или Жанна брали ее или его на руки, но это случалось редко, для них не отставать было делом чести.

Когда им исполнилось семь лет, Мадлен решила, что дети достаточно выросли для более далеких вылазок, и в девять утра они отправлялись в Сен-Мало, учились держать равновесие на скользких скалах, не оступаться на водорослях, наклонять голову и идти вперед против ветра.

Итак, у Арлены было три сестры, она играла роль старшей, по мере сил помогая бабушке, когда Ирен уезжала на работу, но малышки шумели и надоедали, Арлена выносила их с трудом. Ее родственная душа, та, кто понимала ее без слов, – это Мари, им хватало одного взгляда, никто другой не мог проникнуть в их мир. Даниэль, кажется, ревновал к этому союзу – перехватывая их молчаливый разговор, он спрашивал, В чем дело? Но девочки не отвечали на этот глупый вопрос. Часто, когда они отправлялись в поход по Тропе таможенника, Даниэль брал Арлену за руку, но стоило отпустить ее в узком или скользком проходе, как обнаруживалось, что девочки уже идут рука об руку, не глядя на него.

На прогулке Мари была охотницей и, прищурившись, настороженно оглядывала окрестности – она здесь не для того, чтобы любоваться пейзажем, она ищет и собирает растения. Когда на пригорке у тропинки появлялся недосягаемый цветок, чудом проросший между камнями, увальни-мальчики не успевали моргнуть, как Арлена бросалась вперед и приносила его Мари в качестве трофея, а позже та устраивалась за столом в читальном зале, разложив принадлежности для рисования, и воспроизводила цветок с ботанической точностью. Она работала с неизъяснимой грацией, цветные карандаши казались продолжением ее руки, она заново открывала древние движения, тени и оттенки серого, указательным пальчиком создавала градиент, обнаруживала, что хлебным мякишем можно стирать, добавляла мела для объема, рисунок получался живым, краски – безупречными. Мари могла работать два часа без перерыва, и никому не удавалось отвлечь ее, иногда она сердилась, ворчала, брала листок, внимательно рассматривала, отодвигала подальше, подносила к глазам, спрашивала мнение Арлены, та считала, что все идеально, но Мари вздыхала, комкала набросок, швыряла в мусорку и начинала все заново. Арлена сидела рядом, наблюдала за работой, пыталась понять, как подруге это удается, – сама она водит карандашом, чиркает, но, увы, получаются лишь уродливые каракули, словно руки не тем концом вставлены, несмотря на все усилия, она наталкивается на непреодолимую стену, на тайну, которую не в состоянии постичь, на собственную неспособность сделать так же хорошо, как Мари; а на мальчиков эти девчоночьи занятия наводят скуку.

Когда Ирен сообщила Арлене, что они проведут лето в Динаре у семейства Вирель, та была не в восторге от перспективы поездки в незнакомое место, но мать соблазнила ее рассказом о море, как они искупаются, подышат морским воздухом, Представляешь, как нам повезло? И к тому же бесплатно! Арлена и не подозревала, что ее ждет откровение и эта поездка изменит всю ее жизнь.

В первый день, а вернее, в первый вечер Мари удивилась, что Арлены нет за семейным столом – дочь Ирен ужинала на кухне с прислугой, – отправилась за ней, взяла за руку, сдвинула Тома и усадила ее рядом. Морис Вирель взглянул на Мадлен и пожал плечами.