Будь что будет - стр. 15
Во время прогулки по Сен-Мало она выбрала открытку со статуей Дюгэ-Труэна[10], чтобы сообщить адрес, по которому он может ей писать, но за все три месяца их пребывания в Динаре Жорж так и не подал весточки, Он нас забыл!
Однажды вечером, уложив детей, подруги расположились на террасе подышать свежим воздухом, завороженно наблюдая, как в оранжевом небе медленно погружается за горизонт солнце. Жанна спросила у Ирен, как дела, уж больно грустный у той был вид, Все хорошо, мадам, спасибо. Ирен ходила бледная, ничего не ела и не гуляла с ними. Мадлен задумалась. Надо действовать, а не раскисать. Вы получали известия от Жоржа?
– Ни разу, его словно бы нет.
– Мужчин никогда нет, – заметила Мадлен. – Вы здесь их видите? Ни одного! Они залетают ненадолго, не столько ради нас, сколько чтобы повидаться с друзьями, Морис бывает чаще, но он приезжает поиграть в гольф, или сходить на охоту, или на регату, мужчины ведут наши дела, живут своей жизнью вдали от нас и совершенно не интересуются семьями. На самом деле они нам не нужны.
– Я переживаю из-за дочки, она совсем не видит отца. Она задает вопросы, а я не знаю, что отвечать. Придет день, когда Жорж станет умолять меня вернуться. И что я смогу сделать? А?
У Мадлен Янсен было слабое здоровье, хотя она уже лет двадцать не обращалась к врачу. Заболев костным туберкулезом, она провела десять долгих лет в санатории, сначала в Мон-Доре, но из-за войны это заведение наводнили раненые с фронта, и врачи занялись разбитыми головами и покалеченными телами, а в пятнадцатом году лечение детей перестало быть приоритетом, и отец отправил ее в Лейзен, в кантон Во, где она и оставалась шесть лет, принимая солнечные ванны, катаясь на лыжах и занимаясь спортивными играми, гимнастикой и прочей подвижной деятельностью на свежем воздухе. Болезнь сильно повлияла на нее в юности, и она выросла угловатой, с выпирающими костями, руками-веточками и слегка сутулой спиной, а также приобрела твердый, неуступчивый характер, Кто меня любит, пусть следует за мной. А еще этот низкий голос и размеренную речь, которой не могли противиться мужчины. Морис Вирель, не отличавшийся сговорчивостью, был вынужден покориться, когда она потребовала, чтобы он не курил при ней дома, даже в курительной комнате, Потому что ваша сигара мерзко пахнет, Морис, и вы отравляете нам воздух, да, именно так, вы воняете сигарами! И в Динаре больше никто не курил. Мадлен поклялась, что никто никогда не будет ее принуждать. Отец и брат смирились с тем, что не могут указывать ей, как себя вести, про мужа и говорить нечего – она вышла за него, потому что он, со своим пронизывающим загадочным взглядом, был чрезвычайно обаятельным, она говорила, что Рембрандт нашел бы в нем идеального двойника, и вышла замуж, как бросаются в воду, уверенная, что долго не проживет, и с желанием родить одного-двух детей. Когда мужа перевели в Суассон и он предложил ей поехать с ним, она расхохоталась, Вы серьезно, Шарль? И теперь жила в Сен-Море. Они писали друг другу, иногда созванивались, надеялись, что капитану удастся получить восьмидневный отпуск до конца сентября.
Мадлен сохранила привычки времен санатория. Едва всходило солнце, она устраивалась лицом к морю на террасе третьего этажа с влажной салфеткой на лице и всю процедуру сидела неподвижно. Каждый день выпивала литр молока с медом, питалась в основном сухофруктами, проснувшись, час занималась гимнастикой и гуляла не менее двух часов – иначе никак, она не может сидеть на месте и болтать, читать или играть в карты. В любую погоду она выходила на воздух и тащила всех за собой. Когда шел такой дождь, что на улицу носа не высунешь, она встряхивала молодняк, Вперед! Для чего у нас есть плащи, спрашивается? И они, как настоящие морские волки, натягивали дождевики, сапоги-скороходы и пускались в захватывающий поход по Тропе таможенника