Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние - стр. 11
Как видно, британский посол учел при подготовке переворота, который планировала великая княгиня, все детали. Его ничуть не смущало наличие законного претендента на российский престол – великого князя Петра Федоровича. В расчет послом принимались исключительно интересы британского правительства, заинтересованного в том, чтобы на престол взошла именно Екатерина, симпатизировавшая и послу, и стране, из которой он прибыл. А для этого хороши были все средства. Однако планам двух заговорщиков не суждено было на этот раз сбыться: Елизавета Петровна поправилась.
Завоевав доверие Екатерины, посол стал обращаться к ней с просьбами об информации относительно намерений русского двора, прежде всего в вопросах внешней политики. В ту пору Великобритания и Франция соперничали за первенство в заключении союза с Россией. С Францией в 1747 году отношения были прерваны, но в октябре 1755 года в Петербург прибыл агент секретной дипломатии Людовика XV Макензи Дуглас, задачей которого было добиться нормализации отношений. Елизавета Петровна на этот счет высказывалась доброжелательно; с ней солидаризировались ее фаворит Иван Иванович. Шувалов и вице-канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов. В то же время канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин выступал за союз с Англией; его поддерживала великая княгиня. Что же касается великого князя, то он явно симпатизировал прусскому королю.
В этих условиях Уильямс был вынужден приложить немало усилий, чтобы помешать французам закрепить свои позиции при русском дворе. В одном из писем к Екатерине посол просил «дать знать» о любой информации по этому вопросу, которая до нее дойдет. В ответ великая княгиня поделилась впечатлениями от разговора с Иваном Ивановичем Бецким, который высказался в поддержку приглашения в Россию французского посла. На его взгляд, «искусства и науки нам нужнее, чем всякое другое… Французы, убедившись в том, что им покровительствуют, поселились бы здесь и содействовали процветанию искусств и наук, для введения которых посол был бы полезен». «Вот это отлично, – парировала в ответ Екатерина, – если мало будет выгоды для торговли, мы зато получим целые тюки остроумия… Наши щеголи будут наиболее в барыше, придет к ним некто, кому они будут подражать»69. А далее великая княгиня, обещая впредь сообщать послу все, что ей «покажется достойным внимания», извещала его о прошедшей «конференции», на которой «было единогласно постановлено» обеспечить необходимой защитой Ганновер (владения короля Великобритании – Т.Л.). Уильямс пришел в восторг от разговора Екатерины с Бецким («Ваши возражения достойны здравого рассудка Ришелье и ума Мольера»), но более всего от решения конференции («Какой благодарности к вам я должен быть преисполнен за известие о постановлении конференции, состоявшейся в прошлую пятницу! Великий канцлер уже велел мне передать, что все идет отлично; но я не знал подробностей»)70.
Тем временем Екатерина предпринимала попытки оказать влияние на великого князя. Поначалу ей это удалось. Петр Федорович отказался поставить свою подпись под докладом об учреждении посольств во Франции и в России. Однако через несколько дней британский посол получил «дурные вести», о чем тут же проинформировал Екатерину: «Почти достоверно, что этот двор вместо гарантии Ганновера, как вам передали, не желает даже принять условленных 100 000 фунтов стерлингов. Дело о французском посольстве совершенно решено… Как это могли вам сказать, что хотели обеспечить Ганновер? Я знаю их план (и это план великого канцлера); он заключается в том, чтобы предложить новые переговоры с целью их затянуть и выиграть время до приезда французского посла к этому двору, не обещая английскому королю никакой помощи, ни даже доброго расположения со стороны России». И далее Уильямс просил советов и содействия великой княгини («Я их прошу у вас на коленях») рекомендовать ему новых друзей. «Укажите мне их; и я очень опасаюсь, чтобы и вам они не были также нужны, так как канцлер уже в руках Австрии и Франции». Впрочем, сам посол неплохо разбирался в расстановке сил при дворе, судя по тому, что советовал Екатерине сообщить Бецкому, что «в доказательство своей привязанности он бы помешал приезду французского посла, прибавляя, что в этом заключается самое большое сокровенное желание великого князя»