Бравый солдат Йозеф - стр. 27
Он слегка наклонился вперед, словно проверяя, все ли его слушают.
– Без точного отслеживания расстояния это невозможно. Ведь поражает не сама труба, как пуля. Наша ракета взрывается, не долетая пару сотен метров до цели. Фрагменты взрыва накрывают самолет густым градом металлической шрапнели, превращая его обшивку в решето.
Он помолчал, окинул расчет взглядом и добавил:
– Но в твоем вопросе есть здравое зерно, Цимерман. Давайте с Аникеевым меняйтесь. Будете у меня поочередно учиться на всех рабочих местах.
– И на вашем тоже? – осторожно поинтересовался из глубины кабины Игнатьев.
Теперь Николенко рассмеялся по-настоящему – громко, от души. Немного погодя, выдохнув, согласился:
– Да. И это вам не повредит. Всему научим! Хотя бы в общих чертах должны иметь понятие.
Не в лычке дело
«Инициатива наказуема» – эту фразу Иосиф часто слышал еще в совхозной бригаде, где ему довелось поработать во время школьных каникул. Позже, уже на самоварном заводе, когда он на субботнике в одиночку решил перевыполнить норму и чуть было не стал посмешищем всего цеха, он начал по-настоящему понимать, что значит это выражение.
А на службе, в преддверии Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота, который в Союзе широко отмечали 23 февраля, он и вовсе лично произнес это выражение вслух – сам себе.
– За примерную воинскую дисциплину и отличные показатели в боевой и политической подготовке – присвоить рядовому Цимерману звание ефрейтора, – как гром среди ясного неба прозвучали слова приказа.
В тот же миг с разных сторон по строю раздались приглушенные присвисты.
– Ну ты, Йозеф, жопу рвать горазд, – прошипел краем губ стоящий рядом друг Аникеев. – Без пяти минут месяц на службе – и уже первая лычка.
Солдат не знал, что и ответить. Ошарашенный, почти напуганный, он стоял, не двигаясь. От старших братьев, отслуживших срочную, он не раз слышал:
– Самое страшное в армии – это стать ефрейтором. Чистые погоны – чистая совесть.
– Да уж… – тяжело вздохнул Иосиф. – Инициатива и примерное поведение должны быть как-то наказуемы.
Немного успокаивало то, что в тот день звание ефрейтора дали еще нескольким рядовым. Понятное дело – трудолюбивому и порядочному шоферу, а по совместительству почтальону, Телятину. Явно как насмешку – «дедушке» Коровину. Надо было видеть его бешеный взгляд, когда он орал на всю казарму:
– Да я… да никогда… ни за что!.. Хоть на гауптвахту везите – но лычкой мои погоны не посрамлю!
Присвоили ефрейтора и штабному писарю – литовцу Эдмундасу Новикасу, который по совместительству заведовал библиотекой секретных учебников, инструкций и чертежей.
Когда прозвучала команда «Разойтись!», рядом с Иосифом оказался завхоз Малофеев.
– Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора, – с усмешкой цитировал он старую армейскую присказку.
– Тоже мне, генерал, – мелькнула у Иосифа мысль. – Не велика честь – грязными портянками да подштанниками командовать.
Молодой солдат, редактор дивизионной стенгазеты, уже знал с кем имеет дело:
– Прапорщик – это не звание, это диагноз.
– Прапор знает, где что лежит. Особенно – если это давно украдено.
Иосиф решил особо не заморачиваться. Раз пошла такая разборка – лови завхоз тоже по полной.
– Вам сын-ефрейтор точно не грозит, – зло глянул Иосиф и тихо добавил: – У вас там другое – одни дочери…