Бравый солдат Йозеф - стр. 15

«Неужели брат Антон? – размышлял он, спеша к воротам воинской части. – Почему же его не пропустили внутрь вместе с родителями других новобранцев? Он же, как-никак, еще и прапорщик…»

Где-то в глубине души жила тихая надежда: вдруг это Людмила Владимировна, воспитательница из Тулы? Или тетя Мотя, вахтерша из заводского общежития…

Но нет – его поджидал незнакомый мужчина средних лет со светлыми волосами и голубыми глазами за стеклами очков.

– Густав Вальтерович?! – вырвалось у Иосифа, который сразу узнал отца друга: видел его на фотографии, которую Эрнст берег как зеницу ока. – А ваш сын в госпитале.

– Да, я знаю, – грустным голосом отозвался тот. – У него обострение миопии.

– Чего?

– Резкое ухудшение зрения. Обычно из-за хронического недосыпания и стресса.

– Чего чего, а этого вашему сыну сполна досталось, – тяжело вздохнул Иосиф. – Он же с нарядов не вылезал. Ночами напролет в подвале картошку чистил.

– Да! Присягу принял, лежа на больничной койке. Сейчас врачи решают, пригоден ли он вообще к службе или можно будет перевести его на нестроевую должность.

– А вы где остановились?

– Да нигде. У меня сегодня ночью обратный билет. Через пару часов двину на вокзал. Эрнст так много о тебе рассказывал, что я решил лично познакомиться. – Вот, – Густав вытащил из портфеля небольшой термос. – Обмоем вашу присягу.

Иосиф невольно посмотрел по сторонам.

– Нам это запрещено…

– Так это же чай. Зеленый. Наш, настоящий таджикский, – сказал мужчина, поставив термос на подоконник и доставая из портфеля две расписные пиалы. – Моя мама, Мехри, сама сушила листья.

Имя прозвучало тепло, по-семейному. У Иосифа на лице расплылась улыбка умиления: Мехри – та самая Мехринисо, бабушка Эрнста Шредера. Однополчанин, немец из Таджикистана, мог часами рассказывать о ней – взахлеб, вдохновенно, с тем особым восточным размахом, словно за его спиной шумела Самаркандская ночь. Истории звучали как главы из «Тысячи и одной ночи», где Мехри была то мудрой волшебницей, то целительницей, знавшей тайны трав и звезд, то простой бабушкой: с чаем, хранившим аромат горных трав, с заботливыми ладонями, умеющими снимать боль и жар, и голосом, в котором пробуждались сказки.

Долина не только слышала, но и могла быть свидетелем судеб героев многовековых дастанов. Таких знаменитых эпосов тюркоязычных народов, как «Кор-оглы» – история о благородном мстителе и защитнике угнетенных. И, конечно же, поэм о великой силе любви – «Лейли и Меджнун», «Рустам и Сухраб». Здесь под жарким солнцем и звездным небом рождались мечты и клятвы, здесь шепот влюбленных сливался с пением ветра, а стоны раненых воинов эхом отдавались в горах. Как воспевалось в дастанах много веков назад, над зеленой, плодородной долиной с древней артерией дорог, соединяющих Душанбе и Турсунзаде, лежащей между суровым Гиссарским хребтом на севере и вздымающимися хребтами Каратегина на юге, словно вечный страж возвышается Гиссарская крепость.

Ее стены и башни, сложенные из кирпича, пусть и не обожженного, но выложенного с удивительной точностью и мастерством, впечатляют своими размерами. Они кажутся отлитыми из самой земли, такой же суровой и древней, как история этого края. Массивность и продуманность фортификаций позволили этим стенам веками противостоять ветрам времени и людским набегам. Башни с узкими бойницами, высокие зубчатые стены и тяжелые арочные ворота хранят в себе эхо тысяч шагов и голосов, звон бубенцов караванов и крики защитников.