Братья Ярославичи - стр. 64
Анастасия сбоку взглянула на Оду. Та сосредоточенно молилась, склонив голову в тёмном платке и куньей шапочке, беззвучно шевеля сухими губами. Гречанка догадалась, о ком думала Ода в эти минуты.
С самого утра Ода была бледна и неразговорчива. Святослав тоже был не такой, как всегда. Анастасия и Всеволод понимали: что-то случилось между Одой и Святославом минувшей ночью, но делали вид, что ничего не замечают.
Вот архидьякон[89] приблизился к Святославу с пучком тонких свечек. В наступившей глубокой тишине прозвучал негромкий голос черниговского князя:
– Светлая память отцу моему, великому князю Ярославу Владимировичу, в православии Юрию, матери моей, великой княгине Ирине, в иночестве Анне, старшему брату Владимиру Ярославичу, в православии Василию, моей первой супруге, княгине Брониславе, в православии Елизавете, моему младшему брату Вячеславу Ярославичу, в христианстве Петру, и другому младшему брату, Игорю Ярославичу, в христианстве Фёдору.
После каждого произнесённого имени Святослав брал свечку, возжигал её от свечи, горевшей перед распятием, и ставил на канун – подсвечник в форме круглого стола.
Упомянув брата Игоря, умершего шесть лет тому назад, Святослав перекрестился на распятие и направился обратно к алтарю. В этот миг Ода стремительно подошла к архидьякону, выхватила из его руки свечку и громко воскликнула:
– За упокой души христолюбивого племянника нашего Ростислава Владимировича, в православии Михаила.
Установив зажжённую свечку на кануне, Ода вернулась на своё место.
Святослав кивком головы дал понять священнику, что тот может продолжить поминальную службу. При этом лицо у Святослава было хмурое и недовольное, выходка Оды ему явно не понравилась.
Архидьякон нараспев затянул поминальную молитву:
– Упокой, Господи, души усопших рабов Твоих, родителей и сродников князей Святослава и Всеволода Ярославичей: великого князя Юрия, жены его, инокини Анны, сыновей его Василия, Петра и Фёдора Юрьевичей, а также внука его Михаила Васильевича, и княгини черниговской Елизаветы, и всех православных христиан, и прости им все прегрешения вольные и невольные, и даруй им Царствие Небесное!..
В конце марта весеннее солнце растопило снежные сугробы, потекли по кривым улочкам Чернигова, по крутым переулкам на Третьяке и Подоле весёлые ручейки. В лужах отражались голубые небеса. Скаты крыш украсились бахромой из сосулек, истекающих прозрачной холодной влагой. Крупные сосульки срывались вниз, не выдержав единоборства с жаром солнечных лучей, и со звоном разбивались о твёрдую наледь, а их блестящие продолговатые обломки искрились на солнце, как горный хрусталь.
В один из солнечных дней уходящего марта Ода объявила Святославу о своём намерении поехать в Саксонию к своей родне. Ода попросила Святослава, чтобы он отпустил вместе с нею Ярослава и Вышеславу. Святослав не стал противиться. Его отношения с женой сразу после отъезда Всеволода и Анастасии день ото дня становились всё хуже. На раздражительность Оды и на её замкнутое молчание Святослав отвечал вспышками гнева и бранью на русском и немецком языках.
Ода быстро собралась в дорогу. Помимо Ярослава и Вышеславы, с ней также отправлялись в Саксонию две юные служанки-немки и Регелинда. Ехать решено было верхом из-за надвигающейся распутицы.