Братья Ярославичи - стр. 54
Однажды Ода отправилась на конную прогулку, взяв с собой Брагу.
Февраль был на исходе. Снег потемнел по обочинам дороги и осел под лучами пригревающего по-весеннему солнца. На проталинах желтела прошлогодняя трава.
Княгиня и генуэзец свернули с широкой дороги на узкую сосновую просеку. Они перевели коней на шаг и медленно ехали бок о бок под стрекот растревоженных сорок.
Ода решилась наконец посвятить Брагу в свою тайну.
Княгиня поведала Браге про письмо, вскользь намекнув ему о своих любовных отношениях с Ростиславом. К удивлению Оды, генуэзец вместо безоговорочной готовности доставить её послание к Ростиславу заговорил с нею о цене за эту услугу. Причём Брага намекнул Оде, что цена эта должна быть немалая, что он надеется получить от княгини не деньги, а нечто иное…
По глазам и голосу генуэзца Ода догадалась, к чему тот клонит, но притворилась глупышкой, желая поставить собеседника в неловкое положение.
– Конечно, милый Джованни, я щедро вознагражу тебя мехами, – сказала Ода. – Какие меха ты предпочитаешь? Беличьи?.. Куньи?..
– Я жду от моей обожаемой княгини не мехов, а ласк, – промолвил Брага с откровенно похотливой улыбкой на устах.
У Оды вспыхнули щёки, словно объятые пламенем. Она резко натянула поводья и остановила своего скакуна. Брага тоже остановил своего саврасого жеребца, повернув его боком перед конём Оды.
Их глаза встретились: гневные голубые и насмешливо-нахальные тёмно-карие.
– Не забывай, кто перед тобой, торгаш! – гневно воскликнула Ода и замахнулась плетью на генуэзца. – Это тебе за дерзость!
Плеть свистнула в воздухе. Брага, вскинув руку, ловко поймал конец кнутовища.
– Полегче, княгиня, – вмиг посерьёзнев, проговорил генуэзец, – не то твой вспыльчивый супруг сегодня же узнает про твоё любовное послание к Ростиславу.
Ода невольно смутилась от такой наглости. Да, она явно ошиблась в Браге! Кто бы мог подумать, что у столь весёлого и благородного на вид человека такая чёрная душа!
– Отныне я поверенный в твою тайну, княгиня, – тоном превосходства продолжил Брага, – поэтому меня нужно не бить, а лелеять.
Ода рванула плеть на себя. С каким удовольствием она исполосовала бы ею наглое лицо генуэзца!
Но Брага крепко держал кнут.
– Если моя княгиня будет сердиться на меня, я не стану ей мстить здесь из уважения к её гостеприимству, – молвил он, – но я отомщу ей в Тмутаракани при встрече с Ростиславом. Например, я могу сказать Ростиславу, что ты, краса моя, из ревности отравила его детей, которые ныне находятся в Киеве. Либо же я преподнесу Ростиславу вино, настоянное на дурман-траве, якобы от тебя, моя княгиня. И твой ненаглядный сойдёт с ума, отведав этого вина.
С этими словами Брага отпустил конец плети.
Ода не мигая глядела в лицо генуэзцу, её сухие губы были плотно сжаты. Она словно забыла про плеть в своей руке.
– Князь Святослав в разговоре со мной с неудовольствием упоминал про Ростислава, – добавил Брага, сузив свои чёрные глаза. – Святослав возненавидит Ростислава ещё сильнее, коль узнает, что его жена когда-то согрешила с ним. Сколько раз это было, милая княгиня?
– Ты решил меня исповедовать, друг мой? – со зловещим спокойствием произнесла Ода.
– Я интересуюсь этим лишь из зависти к счастливчику Ростиславу, – торопливо вымолвил Брага, видя, что Ода развернула коня и поехала обратно.