Братья Ярославичи - стр. 14
Собравшись с духом, Изяслав объявил об этом Святославу.
Святослав смерил брата презрительным взглядом:
– Может, скажешь ещё, что сие во благо земле Русской? Иль ещё что-нибудь из отцовского завещания зачитаешь? Одинаково мы с тобой его читаем, да по-разному разумеем, брат мой. Прощай!
Вышел из светёлки Святослав и в сердцах дверью хлопнул.
Изяслав сел на стул, задумался. Не уступил он Святославу, не пошёл у него на поводу, однако радости на душе от этого не было. Наоборот, снедает Изяслава то ли тревога, то ли предчувствие недоброе. Ведь не отступится Святослав, покуда не выгонит Ростислава из Тмутаракани. Упрям он и жаден!
«Более жаден, чем упрям! – думал Изяслав. – Разве отдаст Святослав столь жирный кусок Ростиславу, да ни за что! А Ростислав тоже хорош, знает, что урвать, – не Новгород, так Тмутаракань. Этого удальца токмо в порубе[20] и держать, иначе хлопот с ним не оберёшься!»
Воевода Коснячко ещё сильнее расстроил Изяслава, сообщив ему, что Святослав и его свита повернули коней не к Чернигову, а к Переяславлю.
– Святослав наверняка станет Всеволода подбивать супротив тебя, княже, – молвил воевода. – Уж больно злой он вышел из твоих покоев.
Ничего не сказал на это Изяслав, а про себя подумал: «Святослав упрям, а Всеволод хитёр, недаром он в любимцах у отца нашего был. Всеволод чужого ума не купит и своего ума никому не продаст. С такими братьями мне надо ухо востро держать!»
Знал и Святослав, что Всеволод прежде поразмыслит, прежде чем к делу приступить. И не на всякое дело Всеволода можно с места сдвинуть. А посему разговор с ним Святослав начал издалека:
– Мнится мне, что брат наш Изяслав более супруге своей внимает, нежели боярам своим. А вокруг Гертруды немало ляхов крутится. Среди них, сказывают, и люди германского короля мелькают, и послы папы римского. Недавно папский легат часовню латинскую освящал в Киеве, так на событие это латиняне набежали, как мыши на крупу. Посол чешский там был и моравский иже с ним, и ляхов целая прорва!
– Чему ж дивиться, брат, то всё наши братья-славяне, – пробасил сивоусый Всеволод, – живём мы с ними рядом, говором и обычаями с ними схожи.
– Говором схожи, но по вере разные, – ввернул Святослав. – Над западными славянами папа римский длань простёр, а над Русью Константинопольский патриарх. Вот и моя княгиня пристаёт ко мне, мол, построй да построй церковь латинскую в Чернигове. Видишь ли, немцев к ней приезжает немало каждое лето, а помолиться бедным негде. Я бы и рад воздвигнуть храм латинский, токмо митрополит киевский запреты мне чинит. – Святослав хитро усмехнулся. – Мне запрещает митрополит латинские храмы ставить, а Изяславу, видимо, запретить не может!
– У Изяслава с митрополитом вражда недавняя, но злая, – задумчиво промолвил Всеволод. – Вот уже десятый год пошёл, как патриарх византийский предал анафеме папу римского и весь клир его. Выходит, что Изяслав на еретичке женат, с еретиками знается и об их благе печётся. Сие митрополиту ох как не по душе, ведь он родом грек. Не гнать же в самом деле Изяславу мать детей своих за то, что родня её латинской веры.
– Гертруда, слава Богу, православие приняла, когда замуж за Изяслава выходила, – сказал Святослав. – А вот ляхи, кои с Гертрудой в Киев приехали, веры латинской не поменяли. Через них Гертруда мужа своего с толку сбивает.