Братья Микуличи - стр. 33
Водница изумлённо моргнула, склонив голову набок.
– Что ты творишь, смертный? – в её нежном голосе прозвучало неподдельное любопытство.
– Замри, – пробормотал юноша, не отрывая взгляда от своего творения.
Он дорисовывал тонкие линии, добавлял тени – где-то растирал уголь пальцем, делая переход плавнее, где-то нажимал сильнее, подчёркивая изгиб шеи. Набросок был почти готов, но чего-то не хватало.
– А можешь… выйти из-за ивы? Совсем чуть-чуть? – задумчиво спросил он.
На лице девы сомнение сменилось живым интересом. Она несмело шагнула вперёд, выйдя из тени ветвей в неверный свет костра. Прижала ладони к обнажённой груди, и этот жест был полон такой трогательной стыдливости, что у Тархана перехватило дыхание. Хрупкие плечи, тонкая талия, манящий бархат кожи на бёдрах…
Он на миг забыл о рисунке, и уголёк выскользнул из ослабевших пальцев. Никогда… никогда он не видел подобной красоты. Девки в его кочевье сторонились его, считали скучным книжником.
– Ты… – выдохнул Тархан, задыхаясь от нахлынувших чувств. – Ты самый дивный цветок, что я видел в своей жизни…
Слово ласковое сорвалось с губ само собой, но тут же потонуло в хрусте веток и испуганном взвизге водницы.
МСТИСЛАВ
Мстислав не спал. Он лишь делал вид, прикрыв глаза и мерно посапывая. Не доверял он мальчишке-степняку. Не потому что считал его предателем, нет. Просто слаб тот был и пуглив, как заяц. А в их походе сонливость и страх – худшие спутники.
Он услышал всплеск. Услышал, как встревожились кони. И тут же, приоткрыв один глаз, увидел её. Нечисть. Прекрасная, манящая, но оттого лишь более смертоносная. И увидел, как поплыл этот юный книжник, как уставился на неё, разинув рот. Ждал. Выжидал нужного мгновения, позволяя рыбке подплыть поближе к наживке.
Ай да звездочёт! Усмехнулся Мстислав. И впрямь на него клюнула. Или он на неё?
И мгновение настало. Когда девка вышла на свет, а Тархан, позабыв обо всём, начал шептать ей свои нежности, Мстислав двинулся. Не как человек – как рысь, беззвучно и стремительно. Один прыжок – и он уже за спиной у водницы. Он не стал ломать ей руки, как сделал бы с врагом-воином. Действовал иначе. Мягко, но властно обхватил её поперёк тела, одной рукой зажав ей рот, другой – не давая вырваться.
Водница взвизгнула, но звук получился глухим и коротким. Она обмякла в его руках, холодная и скользкая, как речная рыба.
– Попалась, рыбка, – прорычал он ей на ухо, сноровисто затягивая на её тонких запястьях верёвку, которую всегда держал на поясе.
– Ай да молодец, Тархан! – довольно скалясь, бросил он оцепеневшему юноше, который смотрел на него с ужасом и непониманием. – Этак любой деве голову вскружить можно. Прямо не звездочёт, а бес-чарун.
Тархан отмер, неуверенно шагнув к ним.
– Пусти её! – голос его дрожал. – Она не хотела зла!
– Цыц! – рявкнул Мстислав, не сводя с пленницы своих зелёных, полыхнувших яростью глаз. – Ещё слово, степняк, и будешь с её батюшкой Водничьим на дне раков считать. А ну, пошли к костру, голубки. Потолкуем.
Он грубо развернул водницу и, приставив к её спине охотничий нож, толкнул вперёд. Девка поплелась к костру, то и дело спотыкаясь и бросая на него полные ненависти взгляды. Тархан плёлся следом, бормоча то ли мольбы, то ли проклятия.
Шум разбудил Борослава. Старший брат поднялся на локте, протирая заспанные очи. Увидев сцену – Мстислава с ножом, дрожащую нагую деву и перепуганного Тархана – он вмиг прогнал остатки сна.