Братья Лэнгстром. Падение Эрин - стр. 36

– Ну вот, про меня ты знаешь, – говорит Брендан. – А что у тебя?

– Что у меня?.. – переспрашиваю я, вяло ковыряя вилкой в тарелке.

– Тебе нужна своя жизнь, Эрин.

Я мгновенно напрягаюсь, сожалея о том, что наговорила ему прошлой ночью.

– У меня и так есть своя жизнь. Просто сейчас она приостановилась.

– Жить жизнью Роба – это не то же самое, что жить своей собственной, – возражает он с серьезным лицом. – Но ведь у тебя все шло неплохо, пока не появился он. Куда подевалась прежняя Эрин?

Я пожимаю плечами. Прошлой ночью перемены казались возможными, однако сегодня я осознала, насколько это маловероятно.

– Люди взрослеют, Брендан. Потвоему, я планировала разъезжать на горном велосипеде или на сноуборде, пока мне не стукнет семьдесят?

– Возможно. Я видел людей и постарше, которые занимались и тем, и другим. Но прежде всего, тебе только двадцать шесть, а не семьдесят! А ты уже отказалась от всех занятий, которые раньше любила. Я бы тоже был чертовски подавлен, если бы каждый вечер возвращался в огромный пустой дом, где мне нечем заняться, кроме как ждать очередного дня на работе, которую я ненавижу.

По какойто причине от его слов у меня начинает щипать в глазах. Одно дело, когда вам кажется, что у вас просто сложный период, и совсем другое – когда ктото вот так раскладывает по полочкам, насколько же уныла ваша жизнь. Не хотелось бы снова расплакаться перед ним, но, боюсь, это неизбежно, поэтому я закрываю глаза и прячу лицо в ладонях.

– Ох, милая, – со вздохом произносит он. – Я не хотел тебя расстроить… Иди сюда.

Я не двигаюсь с места, а в следующий миг оказываюсь прижатой к его груди, лежа наполовину на диване, наполовину – на нем.

– Эрин, – шепчет он, обдавая мои волосы своим дыханием. – Не плачь, солнце. Прости… Я повел себя как придурок.

– Нет, – так же шепотом отвечаю я. – Ты просто был честен со мной. К тому же ты был прав…

На мгновение я позволяю себе насладиться всем этим – его теплом, ощущением его крепкой груди под моей щекой, его запахом, напоминающим одновременно мыло, свежесть и песок, – а затем отстраняюсь.

– Кажется, я плакала в твоем присутствии чаще, чем когдалибо в присутствии Роба, – посмеиваясь, отмечаю я.

– Еще бы, ведь он понятия не имеет, изза чего тебе может быть грустно. Он даже не знает, что ты сейчас грустишь. И что ты планируешь с этим делать?

Я вновь пожимаю плечами и озвучиваю мысль, к которой пришла сегодня днем:

– Наверное, просто переждать. Я, конечно, могла бы сейчас начать заниматься всякими вещами, но мне пришлось бы их снова бросить, когда вернется Роб. Ничто из моих увлечений не впишется в нашу жизнь: он много работает, а в свободное время предпочитает просто расслабиться.

– Так пусть Роб остается дома один! «Пусть близость ваша не будет чрезмерной…» Кажется, так говорится?

– Господи боже, неужели Брендан Лэнгстром, самый отъявленный бабник в штате и ненавистник серьезных отношений, только что процитировал мне Халиля Джебрана? – со смехом спрашиваю я.

– Ну, кто не умеет сам, тот учит других, – смущенно улыбается он. – Но, кроме шуток, ты имеешь право заниматься тем, что любишь, и имеешь право на личное пространство в отношениях. Тебе это необходимо, иначе ты попросту потеряешь себя… Поехали кататься на велосипедах в эти выходные? Давай выясним, что же ты любишь.