Братья. Книга 3. Завтрашний царь. Том 2 - стр. 37

Идти через всю Книжницу к хранилищу отреченных книг им не пришлось. Тадга обнаружился в срединной хоромине с её бочками, мало не достававшими до круглого свода. Счислитель, невнятно бранясь, ползал по полу на карачках. Он налаживал чудного вида устройство: большой глиняный шар, посаженный на косую ось. Тадга был не один. Цепир и толстый хранитель Нерыба сидели на скамейке возле стены, терпеливо дожидаясь, пока Тадга кончит ругаться и даст увидеть, что сотворил. Рядом маялся Гленя. Юный наставник порывался помочь, Тадга гнал его, срываясь на визг.

Ознобиша учтиво раскланялся сперва с Цепиром, потом с хранителем книг.

– Я привёл уличного мазилу, который при должной строгости учителей может стать рисовальщиком для дееписаний моего государя, – сказал он и за ухо вытащил вперёд оробевшего Сизаря. Больно ткнул в спину: пади! – Прошу, пусть твои уноты, благородный Нерыба, преподадут изящное рисование пачкуну, привыкшему марать стены празеленью и мелом.

Двое учёных с головы до пят оглядели несчастного Сизаря. Цепир смотрел с раздражением, как на докучливую вошь. Хранитель – недоумённо:

– Правдивый Мартхе, на что тебе уличник? У меня в достатке юношей, вполне овладевших чёткостью пера и плавностью кисти…

– Твои рисовальщики отменно искусны, но мне нужна стремительная рука, схватывающая мимолётность движения. Этим свойством отрок уже обладает. Следует выучить его облагораживать наброски, чтобы чистовые страницы не рассыпались со стыда.

Тадга елозил по полу, по волоску выставляя своё устройство в должное положение, и клял неровный камень словами, достойными проловившегося забойщика.

– И вот так сутки за сутками, – медленно выговорил Нерыба. – Если Гленя поесть не принесёт, вовсе забудет. Даже спит прямо там. Говорит, вдруг во сне явится, какой ключ отмыкает ещё одну книгу, чтоб сразу найденное испытать!

– Государь опалил его, отлучив от ближнего круга, а Тадга едва заметил опалу, – пробормотал Ознобиша. – Он тогда открыл руку умножения, вернул из забвения вруцелето, познал круги обновления великих начал… Он упрямо рассказывал о них, когда его выпроваживали за дверь. Глядя на него, я ужасался… а потом ловил себя на том, что завидую…

– Чему? – удивился Нерыба.

– Тадга занят одной наукой, а я несу бремена царедворца, – вздохнул Ознобиша. – Впервые входя в Книжницу, я был уверен, что от меня потребуется лишь знание судебников, лествиц, дееписаний…

– Каждый был когда-то молод и глуп, – хмыкнул Цепир.

– Я прошёл сходный путь, – улыбнулся Нерыба. – Сейчас я отделяю ветхие книги и возвращаю им жизнь и сам этим живу. А когда-то мечтал углубляться в старые летописи, отыскивать удивительные притчи, ведомые немногим, и забавлять людей пересказом. Вот, примером, кто теперь знает, что Первоцарь…

– Даже не помышляй! – Цепир резко подался вперёд, тут же дёрнувшись от боли в ноге. – Забудь и не вспоминай больше!

Он ничего не стал объяснять, лишь губы сошлись одной белёсой чертой. «В чём дело? – тревожно задумался Ознобиша. – В Первоцаре или в сказах, навеянных притчами древности?»

Ни он, ни хранитель так и не дерзнули спросить. Смущённый Нерыба что-то бормотнул, смолк, отвернулся. Цепир смотрел перед собой и… что он видел сквозь сумрак и толщу древнего камня? Ознобише его вспышка словно приоткрыла дверцу, таившую неведомое, жуткое… толком не зажившее, как и покалеченная нога…