Братья. Книга 3. Завтрашний царь. Том 2 - стр. 36
– Так и окликал: «Ирты самолёты для молодецкого хода! Тонкие рогожки под боярские ножки! Плат лебединый – греть матушке спину!»
– Чем же от расправы кар доискался?
– Жало нажаловался. Челом Площаднику бил.
– Он, Жало, захожня шегардайского выручил, а тот его выучил. Как должок отдавать, враз память отшибло.
– Жало и туда и сюда и ездил к нему… Всё как с гуся!
– Он к Площаднику и восплакал.
– Подарочки щедрые подносил. Порядчикам на кормление.
«Чтоб долг одного на всех тамошних доправить помог», – продолжил про себя Ознобиша. Порука самая обычная. Если все за одного не ответчики, это что же начнётся?
Соотчичи Геррика по Шегардайской губе стояли в городе прочно. Радовали стольный Коряжин пресноводной рыбой, драгоценной зеленью. Пригоняли оботуров, почему-то водившихся чем северней, тем толще и крепче. К такому обществу сунься по шерсть, уйдёшь стриженый. Однако с великим порядчиком даже крепким купцам не рука спорить. Кто-то вспомнил про нового земляка. Кинули жребий… и вина, ставшая было общей, вновь пала на одного. Жребий выбрал захолустного выскочку, собачьего погонщика, не нажившего в Выскиреге друзей.
Ознобиша видел подобное. Ещё больше в старых книгах читал. «Андархские законы – что паутина. Шмель вырвется, мошка застрянет… В писаной Правде нет совершенства, но как без неё, чтобы люди не одичали?»
Вместе с новостями кончилось снедное. Торговка забрала опустевшее блюдо, пока не украли.
«Царевна!.. – спохватился Ознобиша. – Давно пора воротиться!»
Мчаться на поиски? Сполох кричать? Утешиться тем, что шум неустройства был бы всяко услышан?..
Стоило вспомнить, и они вышли в проход меж рядами. Гордый Топтама в косматом чёрном плаще, за ним отважные девы, не прячущие улыбок. Последним – Кобчик. Лопаясь от важности, мезонька нёс коробок, полный шегардайских загадок.
– Бессмысленный горец смотрит на великого брата и удивляется, – сказал Топтама, когда шум исада остался позади, а Кобчик убежал с покупкой к Верхним воротам. – Ты полон знаний и обхождения, с тобой советуются вожди. Как вышло, что тебе позволено толкаться в людных местах, среди воришек и нищих? Наше предание поселяет мудрецов в тайных пещерах, куда не сыщешь пути, а если и сыщешь, то не минуешь стражи…
Ознобиша развёл руками:
– Жизнь райцы есть государева польза. Третий сын державы рос среди воинов, козопасов и слуг. Теперь он пребывает в роскоши, должной ему по праву рождения, но до сих пор хочет знать, что в мисках и на умах у народа, повинного его предкам. Я слушаю людей, чтобы никто не смог ввергнуть моего повелителя в обман… А пещеру, где с радостью поселились бы все мудрецы мира, я тебе покажу.
Ещё на спуске в Книжницу Топтама стал время от времени проводить рукой по лицу, ненадолго прикрывая глаза.
– Эти зрачки видели, как шагают могучие воины Андархайны, – сказал он у ворот, заплетённых железной виноградной лозой. – Эти зрачки слепли от благородства вельмож, сидящих рядом с царями. Но лишь здесь им воочию предстали века, уходящие во тьму юности мира.
«Ничего ты ещё не видел», – усмехнулся про себя Ознобиша, а хасин задумчиво продолжал:
– Нет края старше Хур-Зэх, но наши века были… другими. Они полны очажного дыма, звона чаш и кинжалов… песен героев, гордо братавшихся с Богами… Правдивый Мартхе, твоя страна – что раненый исполин в пробитой кольчуге. Шапка падает с головы, когда силишься представить его в полном цвете могущества!