Брат болотного края - стр. 14

– Так рябинки на краю оврага… – Леся сбилась, прочистила горло. – На краю оврага растут.

– Не растут. – Косматая голова покачнулась. – Как болото пришло, так и не растут…

Сердце пропустило удар и тут же забилось. Все быстрее и быстрее. От внезапного страха перехватило горло. Леся заметалась, до боли всматриваясь в темноту. Края оврага нависали над ними – скользкие, блестящие мокрой глиной, поросшие жесткими ветками волчьего лыка, их лысая верхушка ровнялась с ночным небом, далекая и безжизненная. Только верхушка сосны, чьи корни прятали, да не уберегли Лесю, виднелась поверх. И никаких тебе переплетений рук и резных листьев, никаких тебе тонких стволов и гроздей спелых ягод. Но Леся помнила, как скользила молодая кора под ее пальцами, как пахло жизнью, как грело спокойствием.

– Были… Они были… – шептала она.

– Вижу, что были, – ответила ей волчиха, поднимая с земли красную ягоду. – Не верю, но вижу.

…Ждали они в молчании. Только чуть слышно постанывал Лежка, так и не поднявшийся с земли. Под цепким взглядом волчицы Леся присела рядом, устроила его голову на коленях, прикрыла от насмешливых взглядов шалью. В ответ шевельнулись веки, задрожали ресницы, но глаз Лежка не открыл. Его бил крупный озноб, Леся дотронулась до лба – горячий и влажный: от удара ли, от пережитого ужаса или от леса, в который не нужно было уходить ему, Лежка вспыхнул лихорадочным жаром.

– Ничего… – зашептала Леся, перебирая его выпачканные во влажной грязи волосы. – Заживет и это, все заживает, весна наступает, капель сойдет… И все пройдет, слышишь?

Лежка сонно вздохнул и открыл глаза. Шаль надежно спрятала его пробуждение.

– Спи, – попросила Леся одними губами, Лежка опустил веки, замер, покорный.

Волчица подошла ближе, наклонилась, втянула влажный воздух, распробовала его. Под ее ногами в грубо сшитых кожаных ботинках без твердой подошвы земля почти не приминалась, будто на ней и не стояло чудище в звериной маске.

– Жить будет, – сказала она, обращаясь к Лесе, но взгляд на нее не подняла. – Только хилый он, не лесной. Зачем такой в пути?

У камня насмешливо фыркнула мертвая, но голос подать не решилась. Рядом с ней, пылая раскаленной злобой, топтался кабан, готовый в любой момент броситься и выдавить жизнь по медленной капле.

– А зачем тот, кто хочет тебя спасти? – спросила Леся, плотнее запахиваясь в шаль – от раскисшей земли тянуло могильным холодом.

– Чтобы он погиб за тебя при первом же удобном случае, – откликнулась мертвая.

Кабан хлопнул себя по колену и раскатисто захохотал. Эхо разнесло хохот по всему оврагу, затрещало по бурелому. В ответ коротко ухнуло, и кто-то выбрался к ним – низенький, округлый, весь в растрепанных перьях. В темноте сложно было разглядеть, пришиты ли те к куртке или на самом деле растут на существе, что двинулось к волчихе, гневно размахивая руками- крыльями.

– Сучий потрох!..

– Не кричи, – волчица подошла ближе, опустила руку на покатое плечо совы. – Ночь не кончена еще, не буди лихо.

– Так у вас еще и лихо припрятано?.. – начала было мертвая, но кабан двинулся к ней, утробно рыча, и та замолчала, сливаясь с камнем.

Леся осторожно убрала с колен голову Лежки, стянула шаль, устроила его поудобнее и только потом поднялась. Спешить ей было некуда, в плотной ночной хмари, среди сумасшедших, обряженных в дурацкие костюмы, она только и хотела дождаться утра, чтобы наконец увериться, что эти чудища – не чудища вовсе, а несчастные, потерявшие разум в чаще.