Брачный приговор - стр. 8

— Я вспомнила тебя. — Меня пробирает насквозь, когда его наглая усмешка достает из темного чулана памяти противное воспоминание. — Ты тогда приезжал… После того, как я попыталась отказать Лаврову. Ты и еще двое.

— Тише, крошка. Длинный язык приносит неприятности.

Крошка.

Это слово действует как и его усмешка.

Он так же называл меня, когда приехал объяснить, что Лаврова надо слушаться.

— Не называй меня так. Не смей, урод.

— Давай я отведу тебя в номер, ты что-то завелась.

Я отшатываюсь от него, как от прокаженного.

— Сама дойдешь? — спрашивает охранник, замечая, что мой запал выветрился. — Или все-таки проводить?

— Я не могу сидеть в номере, мне плохо в четырех стенах.

— Номер можно поменять.

— А тут есть номера больше? Президентский люкс?

— Я могу узнать. — Он ухмыляется, показывая, что будет добреньким до поры до времени.

Он придвигается рывком. Я не успеваю среагировать и вдруг оказываюсь под его прессом. Машинально запрокидываю голову и смотрю в его злые глаза, которые помню еще с прошлой встречи. Он тогда больше угрожал, но пару раз встряхнул меня, как куклу. Да с такой силой, что синяки с моих предплечий сходили месяц.

— Пользуйся моментом, крошка, — цедит он. — Сегодня приказ угождать тебе. Кто знает, что прикажут завтра.

Он пожимает плечами, выдыхая прямо мне в лицо. Я угадываю горькие нотки табака.

— Родий, — я вспоминаю его имя, которое залезло занозой в мою память.

— О, да ты злопамятная.

— Ты так доволен? Уверен, что завтра мне придется туго?

Это буквально сквозит в его взгляде. И мне вдруг хочется заручиться поддержкой Чертова, только чтобы натравить его на этого охранника. Глупость, конечно. Обычная фантазия, но я бы ликовала, если бы увидела поражение на лице Родия. Он наговорил мне столько грязных вещей в свое время, да и сейчас смотрит так, словно на мне нет одежды. Он подонок, это понятно после одного-единственного взгляда в его сторону.

— Пойдем, я все-таки провожу.

Он не дает опомниться, толчком разворачивает меня и сжимает плечи до болезненного предела. Выталкивает меня через двери черного входа, за которыми оказывается служебный коридор. Тут никого, и это плохо.

— Справа лифт для персонала, — подсказывает он, наклоняясь к моему уху.

Жест выходит интимным, и меня передергивает. Я отдаю все силы, чтобы затормозить и попытаться вывернуться, но вместо этого лишь царапаю каблуками паркет. Он слишком сильный, и он напоминает робота сейчас. Получил задание и выполняет его любой ценой.

— Прошлая наша беседа, я вижу, забылась, — кидает он холодным тоном, затаскивая меня в стальную кабинку лифта. — Имя мое помнишь, а уроки выживания забыла. Я же объяснял, как нужно себя вести, чтобы не нажить бед.

— Ты и есть беда. Даже хуже…

Я вырываюсь и забиваюсь в угол кабины.

— Нет, крошка, сейчас я всего лишь неприятный мужик. А вот бедой по твою душу я стану, если продолжишь испытывать мое терпение.

Я молча смотрю на него и пропитываюсь его логикой, как ядом. Он не верит, что я могу что-то значить в их мире, и относится ко мне как к мусору. Для таких, как он, значение имеет только сила. Деньги и влияние. Все то, что было у Лаврова.

Есть у Чертова.

— Мать твою, ты когда-то успела поцарапать меня. — Он присвистывает.

Поднимает ладонь и разглядывает свежую царапину. Я сама не заметила, когда успела поранить его. Смотрится пустяково, но он кривится так, словно я нанесла ему увечье.