Брачный приговор - стр. 10

Он вдруг разворачивается, как будто услышал мое дыхание. Я замираю, чувствуя тяжесть его взгляда даже через матовое стекло. Умом понимаю, что он видит меня так же схематично, как и я его, но все равно чувствую себя обнаженной. Как будто он может исследовать каждый уголок моего тела, проникнуть под кожу, а затем и вовсе в мысли.

— Я перезвоню, — хрипло бросает мужчина в трубку.

Я вижу, как его ладонь уходит от лица, перенаправляя телефон в карман пиджака. Затем он сдвигается с места. Направляется к двери, которая остается последней преградой между нашими телами.

Еще секунда, и я вижу его перед собой.

Преступника и жуткого человека, который намного влиятельнее моего погибшего фиктивного мужа. Я не смогла справиться с Лавровым, научившись лишь кивать ему, а тут другой уровень. Еще сложнее и опаснее.

Еще...

Дверь отъезжает в сторону, а вместе с ней уплывает моя фальшивая улыбка. Я всегда прячусь за ней, когда безумно нервничаю. Это особенность моего организма, с которой я не могу ничего поделать, я из тех людей, что реагируют смехом на кризисную ситуацию. Но тут я цепенею и сама не знаю, что сейчас изображено на моем лице.

Чертов же шагает в гостиную. Он переступает порог и неотрывно смотрит на меня, словно сверяет мою внешность с фотографиями из отчетов. Он-то в точности такой, как на снимке, который мне показал юрист. С Чертовым можно спокойно знакомиться на сайтах знакомств, не будет разочарований по поводу аватарки, которой уже десять лет и которая не имеет ничего общего с реальной внешностью кавалера.

На Чертове шелковая темно-синяя рубашка, которая играет блеском при каждом его движении. Брюки же черные, как и начищенные ботинки. На правом запястье видно массивный хронометр, не уступающий по брутальности кастету. Вся ладонь забита черной татуировкой с яркими алыми вставками, которые уходят под манжет рубашки. Мне почему-то кажется, что у него забита вся рука, но я боюсь рассматривать рисунок.

Я стараюсь смотреть куда-то поверх его плеча или на верхние пуговицы рубашки, которые небрежно расстегнуты. До его лица я вовсе не добираюсь, один раз мазнула взглядом по резким чертам, и хватит.

Мне правда страшно. Впервые в жизни так жутко.

— Доброе утро, — бросает он.

Я не понимаю, нормальный у него тон или с издевкой. Поэтому лишь киваю и сжимаю ладони в кулаки, когда он начинает приближаться.

— В этом номере можно заблудиться, — продолжает Чертов, делая шаг за шагом в моем направлении. — Любите простор, Татьяна?

У меня длинный список того, что я люблю. Но в него точно не входят незнакомцы с холодными глазами. Особенно те, которые приходят без стука.

— Номер выбрали ваши люди, — отвечаю и по-прежнему избегаю пересечения наших взглядов.

— В отеле нет моих людей. — Чертов подходит на расстояние вытянутой руки. — Пока что.

— Значит, это люди юриста.

— Они грубят вам? — он делает паузу, но я успеваю сделать лишь вдох. — Вы поежились, когда заговорили о них.

Я ощущаю его внимательный взгляд, который изучает меня. А мне на ум приходит лишь трусливое бегство. Я опускаю голову, изучая свои носки спортивного бренда.

— Боюсь, у нас разное представление о грубости.

Я не тороплюсь выкладывать ему свои жалобы. Я пока что даже близко не понимаю, в какой роли он приехал ко мне. Как близкий друг Лаврова и человек, который хочет позаботиться о его вдове? Или как враг Лаврова, который готовится вонзить когти в его наследство?