Божественная комедия (сборник) - стр. 29
Главное сейчас – самолет.
– Анхела! – сказал он, подавляя в себе какую-то странную нерешительность. – При пытке электрическим током самое уязвимое место – язык. Он всегда влажный и принимает удар сразу. Нет людей, способных вынести эту пытку. Поэтому в вашем молчании нет смысла. Туземец все равно заговорит. А если этого не случится… – он многозначительно покачал головой, – я брошу на «Лору» вас.
– Неужели вы это сделаете?
– Без размышлений.
Теперь Анхела покачала головой.
– Теперь вы это знаете, правда? – Досет не спускал глаз с дочери банкира Ауса. – Просто скажите, почему вы не скрыли следов пребывания туземца на вашей вилле? Даже кровь с подоконника не смыли и не сожгли бинт. Вы что, – усмехнулся он, – сами хотели попасть в «камеру разговоров»? Может, вас интересовал этот браслет, а? Вы ведь носите на руке такой же.
Анхела улыбнулась.
Два дня назад браслет на ее руке начал светиться.
Это означало, что станция перехода запущена и энергия, необходимая для переброски, собрана. Время пребывания в Тании заканчивалось. Удивленная вопросами майора, Анхела рассеянно перевела взгляд на браслет. О чем думает майор? Начинаю подозревать, что человеческая история не имеет для вас больших тайн… Поэтому и спрашиваю – кто вы?..
Откуда это? – удивилась Анхела.
Где истина, если о ней можно делать столь взаимоисключающие выводы? Боже правый, ядерный удар в Шумере! Кажется, я начинаю жалеть, что не умер в болотах Ирака год или два назад…
Это же Курт, догадалась она. Они перехватили не только спрайс. В руки майора попало письмо доктора Шмайза. Бедный Курт! Она вновь почувствовала щемящую боль под сердцем, но на этот раз боль была ее собственной. И она резко усилилась, когда Анхела представила, как страшно было Шмайзу бежать по лесной поляне, как страшно было видеть прыгающую перед ним собственную черную тень, отброшенную пламенем горящего самолета! Погружаясь в темные мысли майора Досета, Анхела слово за словом прочла письмо археолога.
Бедный Курт. Он слишком близко подошел к тому, что могло ослепить и более сильного человека!
– Если туземец не скажет, – негромко повторил Досет, – скажете вы, Анхела.
Щелкнули контакты, и длинная резкая судорога свела тело либертозо. Но это явно не было ответом на боль, это был лишь рефлекс, реакция на уже узнанное!
– Что там у вас, Дуайт?
– Видимо, отошли контакты, – Дуайт наклонился к проводам.
– Ищите ниже, – улыбнулась Анхела. – У левой ноги. Разрыв прямо под клеммой.
– Точно! – удивился Дуайт. – Сейчас я все приведу в порядок.
– Не стоит, – опять улыбнулась Анхела. – Вы больше не тронете Хосефа Кайо, майор. А что касается самолета… Давайте договоримся так… Эта тайна принадлежит либертозо…
– Договоримся? – удивился майор. – Но я для того и облечен властью, чтобы самому решать, кому какая принадлежит информация. Не будете же вы утверждать, что нам сложно сменить перетершийся провод?
– Я разорву его снова!
– Разорвете?
– Вот именно.
– Вы не похожи на сумасшедшую.
– Потому и пытаюсь вас убедить, майор.
– Где вы все-таки родились? Эксперты не могут определить это.
– Мемфис-центр…
– Что вы имеете в виду?
– Мемфис-центр двадцать четвертого века!
Она, наверное, и впрямь свихнулась? – растерялся майор.
Самое трудное, сказала себе Анхела, это убеждать.
Там, дома, в двадцать четвертом веке, достаточно кивнуть, и тебе поверят. Здесь давно никто никому не верит. Здесь давно разочаровались в словах. Здесь не нужна правда, ибо чаще всего она оборачивается как раз против тех, кто ищет ее. Здесь в цене искусная ложь. Здесь нужны фокусы, нужны трюки. И чем они эффектнее, тем легче им верят.