Бойся теней. 27 историй авторов мастер-курса Антона Мамона - стр. 9

– Да он и понятия не имеет, что такое настоящий угон, – подал голос третий персонаж, до сих пор молчавший. Он скрутил руки Сергею и сидел на нем верхом, вытянув ноги. – Девчушку запугали втроем, черти. Помнишь, Танцор, как мы твой мерседес ночью умыкнули в Берлине, недалеко от городской ратуши? И гнали до Польши под двести. Вот это был угон, дух захватывало. А это что, девчонку избить и старую «буханку» отобрать на запчасти. Крохоборы.

– Да, Ржавый, мой мерс, считай, почти первым был в нашем городе. Потом уже у других появились такие. Гонял я как сумасшедший, надо было все-таки правила соблюдать, не превышать. Это я зря, насчет скорости. Не вписался в поворот.

Таким образом, Клава узнала, как зовут третьего Робин Гуда, Ржавый. Наверное, из-за рыжих волос и веснушек.

– Да и у меня моя японка тоже была редкостью, мало кто на такой ездил. Крутые только. Если бы мне тогда эту бомбу самодельную не подложили вместо подушки безопасности, так и сейчас бы катался. Голова сразу отлетела, я помню этот момент, прям хорошо помню.

Ржавый помнил, как у него отлетела голова. Клава не понимала, что происходит. И не могла ни говорить, ни плакать, только молча слушала этот необычный разговор странных людей, которые ее спасли.

– Слушай… – Сергей, выполнявший роль скамейки Ржавого, шевельнулся, – мне больно.

– Конечно, больно. И людям, которых ты бил, тоже больно. И Клаве было больно, когда вы ее втроем сюда волокли, чтобы на кладбище прикопать. Ты сам-то как думаешь?

– Я больше не буду.

– Понятно, не будешь. Это я тебе гарантирую, стопудово. Ты вообще больше ничего делать не будешь. Закончились ваши гастроли.

Все трое засмеялись. Клава смогла улыбнуться.

– А я ведь тогда на тачку тоже накопил. Хотел хорошую брать, да не успел. Поперся на ту стрелку, из-за двух киосков. И идти-то не хотел. Вот зачем, спрашивается? Купил бы машину и ездил. Я ведь таксистом начинал, машины знал как свои пять пальцев, механику любую починить мог. Да вот не довелось. Жадность фраера губит, теперь вот, как решето стал. Прошили меня автоматной очередью.

Кабан с грустью жевал какую-то травинку. Золотые коронки поблескивали на солнце, массивная печатка на пальце тоже. Фикса, печатка, кепка. Раньше мода была такая у таксистов, одно время.

– Ты, Клава, нас не бойся, – назидательно произнес Танцор. – Мы смотрящие уже почти тридцать лет в этом районе. Тут все под нами. Не позволим всяким бандюганам людей обижать. Ты иди, возьми свою кредитку и сумку, вон и кошелек твой валяется, подбери. И езжай домой. Только аккуратно, скорость не превышай.

– И помни, на парковке сначала на нейтралку, потом ручной тормоз, потом сцепление отпускай и затем уже зажигание выключай, – добавил Кабан. – А «буханка» твоя еще долго будет бегать, хорошая машинка. Мы на такой же на стрелки ездили.

– И никого чужого в машину не сажай больше. А то батька заругает, – подключился Ржавый. Он пошарил в карманах Сергея, достал украшения, ключ от машины и протянул Клаве.

– Спасибо, – смогла сказать Клава едва слышно. Сил у нее не было никаких. – Я вам очень благодарна… Ой, что это? Пиджак горит!

Рукав черного смокинга Танцора полыхал огнем. Клава подбежала и хотела уже сбивать огонь, но Танцор закричал и замахал руками:

– Не подходи, сами разберемся! Беги!