Бот - стр. 6
Поспать не вышло. Знаете, как бывает? На спине неудобно, на одном боку долго не можешь, на другом – тоже. Так и крутишься пол ночи, а я ж еще и выспался, да и кровать эта с пружинами далека от ортопедического матраса. Встал, снова начал ходить кругами. Как меня это все достало! Ожидание смерти или еще чего-то утомляет. Вот бы раз, и все! А тут мучайся ходи, думай, что и как? Подсказку какую-нибудь дали бы. Чего им надо? Они меня скукой решили затравить? Книжку бы дали какую. От Чехова я бы не отказался, ну или Салтыкова-Щедрина на край. Сейчас стоило разбавить убивающую хтонь чем-то позитивным… Например, водкой… Итальянцы говорят, что водка – это вульгарно. Вульгарно? Когда ты живешь на берегу Средиземного моря, легко сказать, что угодно, а теперь переместим их в сереющую российскую тоску.... Ну как? Все еще есть силы мыслить о стиле распития? Как же скучно… Чего я тут без дела сижу? Дайте блокнот и ручку… Попишу фельетоны на людей, что меня достали… А таковых много… Так и времени у меня достаточно… Хотя под такой лампой ничего и не разглядеть. Все зрение только посадишь, если долго в этой тюрьме пребывать… А каков мой срок? Неизвестно… Слыхал я про маньяков, которые людей в подвалах и по 20-30 лет держали. Что ими движет? Если это бандиты, которых я сдал, то понятно, месть затмила разумы, а если кто другой? Лишь экспертиза покажет… Судебно-медицинская… На предмет причин, механизма и времени наступления смерти… Что у моего похитителя вообще на уме? А если извиниться? Но что сказать? Надо что-то сказать… Молчать – не выход!
Я подошел к камере, зачем-то постучал в нее: «Прием-прием! Здравствуйте! Не знаю, как вас там зовут, но будьте добры передать Виктору Павловичу, что я ни в чем не виноват. Виктор Павлович, если вы все же смотрите, то обращаюсь к вам лично, – туловище мое зачем-то низко поклонилось, – я ни в чем не виноват. Когда сгорела «Барбара», то есть наш… ваш бар «Бар», меня там даже не было. Я пришел, а уже горело все. Не моя смена была… Я только выходить собирался… Честное слово… А кто виноват в том, что Вас и Ваших компаньонов посадили, я не знаю, я делал все, как вы мне говорили. Я ценю нашу дружбу. Помните, как у нас состоялась беседа в квартире Вашей маменьки? Вы, наверно, не помните, ибо человек занятой, а я все помню… Вы тогда сказали: «Виталий Александрович, мы же все еще друзья. Не расстраивай меня…» И я не расстраивал, я делал все, как говорили мне ваши поверенные люди. Без вопросов и упреков. Хотя какие могут быть упреки от меня в Ваш адрес. Простите! Просто без вопросов жил… Ни шага вправо, ни шага влево. Простите меня, Виктор Павлович, и отпустите, я ничего не знаю, а что знал, все рассказал… В смысле Вам… Я никому ничего не скажу ни об этом чудесном месте, ни о Вас, ни о чем… Давайте я уеду куда-нибудь далеко-далеко, и Вы меня больше никогда не увидите. Спасибо за то, что выслушали, Виктор Павлович, простите, что посмел Вас отвлечь от столь важных дел, коими Вы всегда занимаетесь… Я ни в чем не виноват… Надеюсь на понимание!»
Пятясь задом, я вернулся в горизонтальное положение. Контрастные мысли посещали мой мозг, ибо поспешное решение могло наделать только хуже. А не переборщил ли я с лизанием жопы? Как они вообще могли догадаться, кто их сдал? Все было шито-крыто. Гробов сказал, что на меня никто и не думает. Там вариантов ненадежнее было и без меня достаточно… Эти рожи уголовные особо и не палились! Возомнили себя королями мира, которым все дозволено. Они не знают, кто их сдал! Сто процентов не знают! Знали бы, уже убили… Может, они меня сюда и посадили, чтоб я раскололся? И я раскололся. Как молодой карасик попался на прикормку и свежего червячка. Какой позор, Виталий Александрович! И при твоем-то опыте в манипуляционных играх… Какой позор! Не отмыться! А теперь они думают на тебя. Ты мог еще пожить, пока они не услышали желаемого. А теперь все… Они точат ножи. Подписал ты себе приговор! Готовься!