Бот - стр. 2
– Так тебе они и рассказали! – ответил мой внутренний голос.
– Кто это они?
– А я почем знаю?
– Я снова начал разговаривать сам с собой? Какой ужас!
– А с кем тебе еще тут разговаривать? Я больше никого в радиусе десяти метров не вижу.
– Замолчи! Ты вообще ничего не видишь. Не мешай мне думать!
– А чего тут думать? Дверь закрыта. Расслабься и получай удовольствие!
– А если через лифт? – голова моя оказалась в шахте, где было еще темнее, чем в камере, да и узко, так что не пролезть, – Лю-ю-ю-ю-ю-ди! Лю-ю-ю-ю-ю-ди! – В ответ лишь эхо, – Помоги-и-и-и-и-те! Помоги-и-и-и-и-те!
– Орешь чего? Твоя плоскость мышления меня пугает!
– Годы подарили мне идею, что я не готов тратить время на то, что не хочу делать, а находиться здесь не входит в мой список желаний.
– Годы ему подарили… Ох, как заговорил! Старец! Тебе тридцать пять!
– Эх, юность-юность… Хорошо быть юным, ибо мир полон открытий… С годами жизнь тускнеет, а полученные знания перестают приносить истинную радость. В молодости люди красивы телом и душой, а к старости большинство не доносит ни того, ни того. С первым понятно… И со вторым… В принципе тоже… Я чувствую лишь запах умершей любви на фоне общественного смрада, доносящегося из гнилых душенок масс… Потому-то и заимел право считать себя важным мыслителем, что прошел через годы…
– Ты сейчас серьезно? Ты вообще себя слышишь? Что ты несешь, Виталий Александрович?
– Да, кто тебя вообще спрашивает? Ты – проекция моих же мыслей, тебя нет. Это все иллюзия. Побочная реакция на одиночество.
– А нечего было жену выгонять из дома…
– Она сама ушла.
– Но вернулась же? А там что?
– Любовь проходит, она не вечна…
– Любовь рождает жизни, не разрушает их!
– Да, и какая вообще любовь? Ты посмотри, в каком мире мы живем? Мужички ищут куртизанок для блажи тела и души, но жениться хотят исключительно на девах приличного сорта и хранения. А где их взять, коль вымирает сей класс к финалу второго десятилетия любой жизни… Да и они, желающие простоты существования, ищут лишь покровителя с тугим кошельком, потому и бродят в слишком коротких платьях, выгуливая Матильдочек, требующих приключений и статуса полового партнера. Институт семьи умирает… Интересное время, интересные нравы… Миром управляют две величайшие силы – деньги и любовь. Вместе… По отдельности они больше не ходят… А что я? Я – ничто… Ни денег, ни славы… Выкидыш современного мира… Фразы становились дежурными, секс необязательным… Пепелище любви, ей богу… Вот и сбежала, моя ненаглядная жена…
– То есть ты как бы и не виноват вовсе? Веяние времени?
– А ты догадлив, друг мой!
– Хватит врать себе!
– Это все иллюзия! Иллюзия!
– Иллюзия говоришь? Помощи, больше не проси, даже если будешь валяться в луже крови.
– Да-да-да, помру я, помрешь и ты! Забыл эти прописные истины?
– И что? Лучше умереть, чем слушать тебя. До свидания!
– Вот и созвонились с головой, а она еще и обиделась. Дожили, Виталий Александрович, дожили…
Уложив обратно свои бренные телеса на скрипучую кровать, что провалилась и приняла в объятия, я начал гонять мысли о насущном. Стоило разобраться в ряде вопросов, благо на думы времени, хоть отбавляй, ибо мои похитители не спешили показываться. Что за странная тюрьма и кто за этим стоит? Версий было много, но самой очевидной была та, что с коршунами, кружащими над моим тельцем, выжидая, когда сложить крылья и рухнуть на землю. Когти их уже готовы были войти в мою плоть, но и я не робкого десятка… Они хотели втянуть меня в отмывание денег, а я их всех сдал… Некрасиво, согласен, но не плевать ли на мнение улиц, когда хищники пытаются разорвать тебя на части? Люди из криминальных кругов не прощают такого. Вердикт один – смерть. Снова она… Правильного выбора не было и не будет, отчего приходится уворачиваться от карающих взмахов палачей… Непонятна лишь цель моего заключения… Могли бы и в подворотне прирезать… Дернуть кошель и списать все на бытовое ограбление. В Люберцах это обычное явление. Никто бы и разбираться не стал, а моя фамилия просто пополнила бы статистику нераскрытых дел. А тут похищение! А ведь опер из ФСБ Гробов, которому я пожаловался на сложности взаимоотношений с криминальными элементами, обещал, что всех посадит и будет все, как раньше. А ты, Виталий Александрович, поверил! Как всегда… Люди – зло! Им нельзя верить. Никогда и нигде. Сколько раз уже наступал на эти грабли? Бом! Бом! Бом! Слышишь? Это черенок снова стучит по твоему лбу. Из раза в раз. Бом! Бом! Бом! И когда дойдет? Никогда? Ты же каждый раз обещаешь себе, что больше не будешь наступать на грабли, но снова прыгаешь на них с разбегу. Не доходит? А Гробов тебя попользовал и все. Дальше сам. Ему сейчас, наверно, на Лубянке главный чекист медальку вешает на китель «За поимку ОПГ I степени». Остальные хлопают, поздравляют его. Он гордо отвечает им. Потом маме фотографии шлет с наградой. Та умиленно плачет, соседям рассказывает, что сын ее – настоящая гроза преступного мира, мол, воспитала мужчиной. А я лежу на скрипучей кровати в непонятной конуре и вою на Луну, которую даже не вижу. Просился ведь в программу защиты свидетелей. Уверен, что такая есть. Он лишь простодушно посмеялся. Мне что-то сейчас не смешно в этой коробке бетонной… Уголовнички еще и в камеры на меня зыркают прямо из тюрьмы и думают, как лучше убить. Чую, издеваться будут. Быстрая смерть – это подарок судьбы. Предателям положено нечто другое. Спросите у Люцифера, он знает в этом толк. Вариантов масса… Газ дадут нервнопаралитический, чтоб я на полу валялся в смертельной агонии, выплевывая свои внутренние органы… Или объявится какой-нибудь доктор с добрыми молодцами, что меня скрутят, а он начнет резать на органы… Ржавым скальпелем… Без наркоза… Я, конечно, побрыкаюсь, но долго в сознании быть не получится. И что я увижу в последний момент? Какие-то рожи с наголо бритой головой? М-да-а-а-а, не так я себе представлял свою смерть. Я перевернулся на другой бок, лампочка хоть и тускло горела, но все же резала по глазам, пришлось встать, снять маленькое полотенце с крючка, чтобы намочить его и накинуть на лицо. Кран издал страдальческие стоны, затем плевался сгустками какой-то жижи и только потом пошла вода. Рыжая. С четко выраженным гадким запахом. Так-то лучше. Тяжелой голове стало явно легче, правда вонючая вода добавила неприятных ароматов, но это не особо мешало, ибо в Люберцах всегда чем-то воняет, я привык уже. Давай еще усни, и тебя этим же полотенцем придушат, а потом разделают на органы. Хотя, чего с меня взять? Печень и почки пропиты. Легкие прокурены. Вон уже какая-то боль блуждает по ним. То тут, то там колит. Скорее всего это рак. Я знаю. Я чувствую. Желудок с гастритом, а может и с язвой, давно уж не проверялся. Да и мотор барахлит. Состояние такое, что сейчас жахнет инфаркт… Или инсульт… Честно говоря, симптомов не знаю, но так кажется. Сейчас бы телефон с интернетом и все болезни были бы выявлены с особой точностью. Там не врут, там все знают. Глаза если только вырежут, они вроде еще ничего, видят, хотя и зрение уже пошло на убыль. А чего ты ожидал, Виталий Александрович, высиживая сутками у компьютера? Нет, тут как-то по-другому убьют. Как свинье горло перережут здоровенным тесаком и все… Без понтов… Просто убийство… Жестокое и целенаправленное… Какой-нибудь недобрый молодец в черной балаклаве, черном фартуке, да криминальной росписью на телесах сделает свое дело, за что получит некие плюшки… Какие? Да я почем знаю. Не думаю, что за меня много дадут. Так пряничков миндальных к чаю, да пару пачек сигарет, не более… А яд мне вкололи? Точно. А теперь в камеры ждут, когда подействует. Конвульсии… Пена изо рта… Тряска… Страх в глазах… Смерть… Шикарное зрелище… Для них… В какой момент убийство стало шоу, о коем с трепетом вещают из всех труб? Я, конечно, видел людей, кончающих в ожидании судного дня… И плевать, что будет потом, главное – долбануть по мифическим врагам… Истинных врагов они не видели в упор, считая их своими друзьями… Больные ублюдки! Меня же трясло, как осенний лист на порывистом ветру. Я не хотел умирать. Столько еще впереди дел. Я хотел жить. Голова шла кругом. Потряхивало. Кидало в озноб. Финалом бурного сопротивления организма стало извержение желудочных масс. Сначала вышло, видимо, то, чем я питался вчера вечером… Какие-то ошметки колбасы, помидоров и огурцов… Затем еще и закрепилось желудочным соком. Решил умыться. Кран снова издал страдальческие стоны и на этот раз без плевков жижи дал воды, пахнущей еще хуже, чем в первый раз. Принюхался… М-да-а-а-а… Далеко меня везти не стали… Судя по знакомым ароматам водицы, я все еще в Люберцах… Хоть какие-то хорошие новости скрасили мою жизнь… Правда, ненадолго… Желудочный сок снова явился миру. После таких страданий я бы закурил. Всегда делаю так, когда плохо. От никотина могло стать еще хуже, но мне было уже плевать. Похлопав себя по карманам, осознал, что придется мучиться и от никотиновой ломки. Она меня не убьет, но хорошего в этом мало. Почувствовал, как отрава бежит по моей кровушке. Смерть стала ближе, чем стоило… Старая обозначилась скрежетом косы по бетону. Она уже идет за мной. А, может, это сон? Просто плохой сон? Ущипнул себя за бок, похлопал потными ладонями по щекам. Боль чувствуется. Не сон. Жаль. Как говаривал кто-то из великих: «Реальность пугает». В моем случае еще и убивает. М-да-а-а, картина маслом «Доплыли»… Несколько дней назад ты был человеком, которого кто-то уважал, может, даже любил. Ты чем-то занимался, возможно, варил суп, читал что-то, смотрел, а теперь бац – и лежишь в гробу морозным утром. Холодный и бледный. В летней одежде. Лицо припудрено, губы подкрашены, глаза полузакрыты. Вокруг стоны и вопли. Последний взор. Больше не увидеть тебя. Никогда. Стук молотка. Три щепотки земли. Три щепотки земли. Три щепотки земли. На этом все… Не думаю, что народу будет много… Далее работа лопат. Хотя, о чем это я? Кто ж меня родственникам-то отдаст? Прикопают в леске и забудут. Соседи потом вопросы позадают недельку, мол, куда это я пропал, а потом им станет плевать, ведь без меня им даже лучше… Никто не блюет в подъезде, не ссыт… Да это и не я в принципе, но они все почему-то грешат в мой адрес. Было-то разок, ну два, не более того… А эти все помнят… Там и без меня бесов хватает… Что дальше? А дальше родне сообщат, что я без вести пропал… Быть может даже бывшей жене… Они все погрустят-погрустят и перестанут. Квартиру мою продадут. Заедут новые жильцы. Приличные. Сделают ремонт, за что их также будут ненавидеть местные аборигены… И все! Пропал в летах Виталий Александрович Штольман. Забыт, как многие… Увы! А я же не написал свой главный роман. Мне жаль, что прожил фальшивую жизнь, а не ту, какую мог бы. Мечты так и остались мечтами, а величайшая сила, что таилась где-то в темном чулане, там и осталась. Жаль. Не успел. Посмертной таблички на доме не ждите. Хотя… У дома моего немногочисленные поклонники объявятся, даже что-то хорошее скажут обо мне, напомнят этим выродкам, с коими я был вынужден сосуществовать, мол, жил-был писатель… Виталий Александрович Штольман… Широко известный в узких кругах… А мимо будет проходить какой-нибудь деляга, что зацепится за сию новость, затем расскажет друзьям и разнесется слава моя по всей стране. От полустанка к полустанку пойдет молва, что погиб самый настоящий творец. Уже представляю заголовки статей: «В Люберцах трагически скончался писатель Виталий Штольман». Фотографию найдут, где я светил зубным составом на московской книжной ярмарке. Вот он, смотрите! Великий и неповторимый… Глас народа! Для зумеров эта информация затеряется в смешных видео с кошечками и собачками, а для людей постарше, станет триггером для чтения. И тут-то слава вселенского масштаба. Польются дифирамбы, мол, так ярко горел и сгубили ироды. Потом и табличку на доме все-таки повесят. Может, даже с бюстом. Надеюсь, в кепке. Без кепки не то совсем. И с сигареткой. Курить-то как охота. Не могу, хоть вой. Могли бы и перед смертью дать выкурить одну, а лучше две. Соседи вообще обалдеют, особенно бабки, что свои телеса на лавке полируют и вешают ярлыки на проходящих. Для них я ж бездарь и алкоголик… От таких жены уходят… От меня и ушла… И правильно сделала… Бедная девочка… А ты – хмырь и ханыга, Виталий Александрович! Но всеобщее признание же… Кому попало табличку не вешают на дом, хоть и посмертно… Утритесь, нелюди! Я вас ненавижу! Правда, потом все равно всем станет плевать. Металл окислится, а бюст засрут голуби. Но мне было бы приятно, что читать начали.