Босс скучает - стр. 9

Все это я выдаю на одном дыхании, смотря прямо на своего собеседника и не моргая. На его лице нет насмешки, только если легкое удивление проскальзывает. Так что надеюсь, совсем за спятившую он меня не примет.

— Знаешь, это очень похоже на какие-то дурацкие навязчивые мысли, — заключает он. — А все проблемы твоей аэрофобии не от незнания, как у большинства, а от излишней осведомленности о самолетах.

Тут он, конечно, прав. Я столько времени провела, изучая материалы на форумах, посвященных авиации, где кучка таких же аэрофобов, как я, борются со своими страхами, что эти часы можно сложить в недели, если не в месяцы. Вникла в авиационную терминологию до такой степени, что, наверное, с легкостью сдам какой-нибудь теоретический экзамен в летном училище. Да, я знаю, что по статистике самолет – самый безопасный вид транспорта; да, я знаю, что турбулентность не может быть причиной аварии, разве что травмы, если ты забыл пристегнуться и тебя подбросит к потолку при гигантской воздушной яме; да, я… много чего знаю. Я сначала как думала: предупрежден — вооружен, но сейчас совсем не уверена, что идея была дельной.

— Намекаешь, что у меня мозги набекрень?

— Нет, — хмурится он, — но с этим надо что-то делать.

Его лицо светлеет, будто ему в голову пришла замечательная идея, но он никак ее не комментирует.

— Но я знаю, как тебя немного отвлечь. Пошли со мной.

— Куда?

— Тут недалеко, я покажу.

Он упирается свободной рукой в пол, готовится подняться, но я его торможу, заявляя с легкой ухмылочкой.

— Меня мама учила: никуда не ходить с незнакомыми дяденьками.

На мгновение «дяденька» застывает, а потом с неизменной улыбкой представляется:

— Герман, я Герман.

— А я Варя.

Нет, все-таки я его веселю, определенно веселю, потому что улыбка не сходит с его лица, когда он помогает мне встать на ноги. Ух ты, а он высокий, я едва выше его плеча, а ведь сама не маленькая. Не выпуская моей руки, он ведет меня почти в конец салона, на последние места.

— М-м-м, прям как в кино, — шучу, устраиваясь на центральном ряду, где все четыре кресла свободны.

— Скидывай обувь и накрывайся пледом, а я сейчас, — он бросает в меня флисовым покрывалом и показывает на пальцах «о'кей».

Я киваю и делаю ровно то, что он мне предложил.

Довольно скоро Герман возвращается.

— А еще чему тебя мама учила? Например, конфеты от незнакомых дяденек не брать?

С этими словами он протягивает мне какой-то предмет, и я на автомате его принимаю. Глаза мои расширяются от удивления. Это же эскимо — тонкое и в блестящей фольге.

— Ну, мы вроде как уже познакомились, — усмехаюсь я, без промедления начиная разворачивать обертку. — Это ты откуда взял?

У меня начинают закрадываться сомнения, что мне повстречался какой-то волшебник. Мороженое тает на языке, приятно холодит и отвлекает, надо сказать. А еще кажется мне самым вкусным лакомством на свете.

— Его ближе к завтраку раздавать будут, а я сейчас попросил, — Герман также с ногами устраивается на сидении напротив меня, и я делюсь краем пледа, хотя у него есть свой.

Некоторое время мы молча поглощаем мороженое. Это просто фокус какой-то, никогда не думала, что в самолетах раздают такие десерты. Тут же я высказываю Герману свои мысли.

— Это «Люфтганза», детка, — отшучивается он, — в общем-то на «Эр Франс» его тоже в середине полета дают.