Босая для сурового - стр. 37
— Не надо. Не трогай. Отойди.
Не реагирую на него, продолжая собирать осколки, пока не чувствую сильные руки на своих плечах. Точно куклу Арбатов берет меня, и переносит на два шага назад от стекла, заставляя задержать дыхание.
— Извините, это случайно. Правда.
Сглатываю. Во рту уже пустыня настоящая. Едва ли выдыхаю, снова ловля сильное головокружение. Руками дрожащими о столешницу невольно опираюсь, ища опоры. Сейчас пройдет. Уже проходит. Слышу лишь хриплое дыхание неподалеку. Тигр злиться. На меня. Опускаю голову. Чего-то мне стыдно смотреть ему в глаза эти хищные.
— Маша, ты ела что-то сегодня?
Молчу. Не знаю, какой правильный ответ. Честный или тот, который надо сказать.
— Да.
— Снова врешь?
Сжимаю кулаки. Ну как, как он видит это?! Сканирует меня насквозь что ли?
— Я не ела сегодня.
— Почему?
— Да потому что ваша зме…в общем, “ваша” сказала, что мне нельзя ничего тут брать.
Арбатов как-то напрягается весь, аж рубашка его белая трещит по швам, от чего я невольно на шаг назад отступаю. Что-то не нравится мне его реакция. Видимо, это тоже был неправильный ответ.
— Что сказала?
— Чтобы я жратву никакую не трогала из кухни. Ну вот, я и не брала. Чай только, немного. Не хочу я свой долг увеличивать вам. Перебьюсь как-то.
Бубню себе под нос, после чего разворачиваюсь, и уже на выход собираюсь свалить с места преступления, но мужчина за руку меня быстро перехватывает, а меня током от этого жалит. Тут же каменею от движения этого, и от жара его ладони огромной чуть ли не задыхаюсь.
— Я не разрешал тебе уходить, зверек. Сколько дней ты не ела?
— Не знаю, я не считаю их. Один раз только поела. Тогда еще, в первый день. И мне не нужно ваше разрешение, чтобы уйти. Пустите, мне больно!
Руку свою выдергиваю из его захвата, шипя от боли. Он рану мою от ожога задел, а у меня искры от этого мелькают перед глазами. Как же больно! Невольно руку свою горемычную к груди прикладываю. Вроде немного легчает.
— Блядь, Маша, ты не ела ни хрена четыре дня уже?
— Выходит что так.
Просто пожимаю плечами, однако реакция мужчины на это мое заявление мне вот вообще не нравится. Его взгляд таким становится, словно убивать меня сейчас будет.
— Садись за стол. Давай, живо.
Всеволод выходит куда-то в коридор, после чего возвращается с двумя бумажными пакетами. Из них доносится очень аппетитный аромат, до умопомрачения просто. У меня тут же слюнки собираются во рту, и живот урчит на всю кухню, вызывая еще один недовольный взгляд мужчины.
Всеволод Генрихович достает несколько коробочек с едой из пакетов. Открывает их и прямо передо мной ставит.
— Бери, ешь.
Медлю, только смотрю на него. Зачем он делает это. Вообще не понимаю богачей этих проклятых. То можно есть, то нельзя.
— Не буду. Не хочу свой долг пополнять.
— Я сказал, ешь. Не пополниться твой долг от этого, не трясись. И из кухни можешь брать еду, какую хочешь, только под матрац больше не прячь. Незачем это в моем доме. Ясно?
— Да.
Прячу глаза в пол. Стыдно почему-то. Даже не от того, что нашел тигр тогда мою заначку мармелада, а от того, что я сделала так. Вроде не стоило, но по-другому я просто не умела.
Я беру две тарелки и выкладываю эту еду на них. Похоже на рис какой-то с мясом и приправами, вкуса которых я не знаю. К блюду еще соус какой-то красный идет и палочки, которыми, конечно, я не умею пользоваться.