Больше (не) твоя - стр. 15

Знаю я о чем они все думают: что такое условие Вагнер придумал из-за меня. Это я ушла из семьи. Это я была причиной ссор. Только вот моей вины в этом нет.

А на счёт примирения... ох, сомневаюсь. Это не от меня зависит. Но препятствовать я не буду. Я умею идти на встречу.

– Это не бред, это воля вашего отца. Последняя, – настойчиво повторяет Максим Иммануилович. – Если кто-то нарушит волю усопшего – наследство не получит никто из вас. И говорю я вам об этом сейчас, так как Вагнер Самвелович не хотел оглашать данное условие при других наследниках.

В помещении стоит тишина. Аппетит у всех моментально пропадает. Все переваривают не только пищу, которую уже успели съесть, но и информацию.

Я смотрю по очереди на каждого, какие, однако, одинаковые у всех выражения лиц. Негодование, раздражение, даже злость. Особенно ярко последнее у Давида.

Первой тишину нарушает Гаяне, она кивает на Ншана и спрашивает:

– А причём здесь этот молодой человек?

Адвокат вздыхает:

– Хачатрян Ншан Алишерович является племянником Вагнера Самвеловича. И он так же указан в его завещании в числе одних из первых.

Тетушка пренебрежительно отворачивается. Недовольна она этим пожалуй даже больше, чем всему остальному. Интересно почему?

Чем ей так не нравится Ншан?

Приятный и милый парень. Родня Вагнера. Может все дело, что он со стороны матери отчима? Насколько я знаю Гаяне не жаловала мать Вагнера.

– А Нина тоже должна присутствовать на ужинах? – интересуется вдруг Давид.

Адвокат отвечает:

– Не обязательно. Если только в качестве сопровождения вашей дочери. Кстати, я тоже должен присутствовать, чтобы следить за тем, как выполняется воля моего клиента.

– Не понимаю, зачем это нужно было отцу? – играя желваками, цедит Давид. И полагаю такой вопрос сейчас в головах у всех.

Максим Иммануилович лишь пожимает плечами.

Глаша предлагает принести вина, у Вагнера оказывается в подвале теперь свой винный погреб, за последние несколько лет у отчима появилось новое развлечение – виноделье, он выкупил небольшое предприятие недалеко от города. Об этом сейчас его адвокат с воодушевлением рассказывает.

– Скорее всего кому-то из вас оно и достанется, – заявляет в конце Максим Иммануилович.

Мы с бокалами красного полусухого перемещаемся из-за стола на диван, Нарине разводит камин – он добавляет уюта, ламповости этого вечера, так похожего на семейный.

Гаяне возится с Амалией, мама общается о чем-то тихо с адвокатом, Давид и Нина разговаривают у лестницы. Ншан сидит в кресле, задумчивый и какой-то отстраненный. А я сижу напротив Гаяне, рядом Лиана.

Да уж, папочка, конечно, учудил. Зачем ему это надо было? Собрать нас вместе. Заставить встречаться минимум раз в неделю.

Почему?

Жаль мы об этом уже него не спросим. И никогда не узнаем.

– А знаешь, я даже рада такому папиному условию, – говорит мне сестра. – Я люблю такие вечера. Мне их не хватает. Раньше мы каждую неделю собирались. А когда Давид решил резвестись – вечера прекратились.

– А почему он решил развестись? – спрашиваю я.

– Мне не говорят. Мол, я ещё маленькая, – морщит носик Лиана, а затем наклонился к моему уху: – Но мне кажется, что так правильно. Давид не любит Нину и никогда не любил.

– Зачем же женился? – хмурюсь я.

– Из-за ребёнка, конечно, – шепотом отвечает Лиана. – Как любой порядочный мужчина.