Больше чем Жизнь - стр. 9
Валентин Васильевич согласно улыбнулся. Но его радость оказалась недолгой.
– Ай-ай-ай, – выдавил он и с горечью потёр ладонь о ладонь, – не вышло по-моему.
И сыновья Какоу с визгом выразили своё недовольство. Их отец стал беспокойно теребить рукой узорчатый ковёр.
На вершине бархана шла беспощадная схватка. Алабай, оказавшийся внизу, ловко подпрыгнул и насел сверху.
Встрепенулся другой туркмен, который сидел, угощаясь виноградом.
– Не упускай, Акгуш. Крепко держи, – стал он подбадривать пса. – Ак-гу-уш…
«Акгуш… значит лебедь. Как красиво кличут собаку», – подумал я.
И на этот раз нижний пёс вывернулся. Борьба продолжалась. Она становилась всё яростней и жёстче. Кто победит, кто будет побеждён – на воде вилами писано, не угадаешь.
– Акгуш! Акгу-гууш… – кричали одни.
– Юлбарс… Юлбарс… – эти голоса стали громче.
Какая собака наверху, какая внизу – казалось, даже сами хозяева не понимали. Порой нельзя было разобрать, где чья голова, чей хвост или лапа. Псы переплелись, словно витой аркан.
– Вот это да, – ещё раз подтвердил свой восторг Сорокин. – Не думал, что будет такое зрелище.
– Собаки не дерутся, они лишь борются, только борются, – повторил я.
– Валентин Васильевич болеет за Юлбарса. А вы чьей победы желаете? – поинтересовался господин Халназар.
– Я за Акгуша. И имя красивое, и сам. Только я пока никак не могу отличить одного от другого.
– Это только поначалу так. Часто за рубежом все люди кажутся на одно лицо.
Это верно подмечено. Когда попадаешь в Африку, в первые дни чернокожие люди кажутся одинаковыми. Затем глаз привыкает, и ты начинаешь различать, что один не повторяет другого, видишь своеобразие каждого.
НАСТУПИЛА тишина. Даже дыхания не слышно. Глаза – на поле боя. Наступает решающая минута… Даже спокойно сидевший господин Халназар поднялся на колени, чтобы лучше видеть происходящее. Его чёрные, цвета черёмухи, глаза сверкают, губы приоткрыты.
Оба алабая жмутся к земле, борются из последних сил. У одного голова внизу. А второй схватил его за глотку и жмёт к земле.
– Он задушит его, – вновь обеспокоенно зашептал я.
Господин Халназар расслышал мои слова, но погрозил пальцем, мол, подождём.
– Разведите собак, Акгуш победил, победил же, – крикнул кто-то.
– Не спеши. Юлбарс ещё не сдался, – возразил насупившийся Какоу. Хоть настроение у него мрачное, надежда ещё жива.
– Чего они ждут? Юлбарс ведь побеждён, – с сожалением был вынужден признать и Сорокин.
– Нет, ещё нет, – пригрозил и ему пальцем господин Халназар.
В этот самый момент нижний алабай заскулил.
Оказывается, ждали только этого момента. Все зашевелились, вздохнули полной грудью. Одни хлопали, другие сокрушались. Сыновья Какоу вытирали слёзы. Шмыгая носами, они скрылись в сторонке.
А победитель, оторвавшись от горла противника, выпрямился. Стряхнул с себя песок и грязь. Выпятил грудь. Высоко поднял голову.
– Собаки сами определяют победителя. Конец борьбы тоже сами уточняют. Побеждённый скулит, таким образом, он признаёт своё поражение. Без этого нельзя останавливать борьбу, – объяснил господин Халназар, спокойно вздохнул и вернулся на своё место. Потом добавил: – В борьбе они сами хозяева. В отличие от людей они не умеют обманывать.
НАКОНЕЦ поднял голову Юлбарс. Нужно понять, каково побеждённому. Чтобы встать, когда упал, чтобы уйти с поля побеждённым, ой-ёй-ёй какая нужна сила воли.