Больше чем просто дом (сборник) - стр. 38

Когда Джулия в первый день рейса увидела его на пароходе, у нее сердце ушло в пятки от непрошеного желания, в котором она вынуждена была себе признаться. Прошлое уже не имело значения, его поступки не имели значения. Конечно, она не собиралась ему открываться, но чисто физически он волновал ее, как никто другой, и рядом с ним все остальные мужчины поблекли.

На борту Дик пользовался успехом; поговаривали, будто он устраивает вечеринку по случаю своего дня рождения. Джулия приглашения не получила; при встрече они перекидывались вежливыми фразами, но не более.

Однако шестого числа она увидела, что он, изможденный и бледный, отлеживается в шезлонге на палубе. Прекрасное чело избороздили морщины, глаза ввалились, а рука, потянувшаяся за бульонной чашкой, дрожала. В послеобеденные часы он так и не сдвинулся с места, являя собой воплощенное страдание и муку. Сделав три круга по палубе, Джулия не выдержала и заговорила:

– Началась ли новая эра?

Он сделал слабую попытку подняться, но она остановила его и присела на соседний шезлонг.

– Вид у тебя усталый.

– Немного нервозное состояние. Сегодня впервые за пять лет у меня во рту не было ни капли.

– Скоро полегчает.

– Знаю, – угрюмо сказал он.

– Не сдавайся.

– Ни за что.

– Я могу чем-нибудь помочь? Дать тебе таблетку снотворного?

– Таблетки терпеть не могу, – почти неприязненно сказал он. – То есть спасибо, не нужно.

Джулия встала:

– Я понимаю, тебе лучше побыть одному. Завтра ты будешь смотреть на мир веселей.

– Не уходи, если вытерпишь мою компанию.

Джулия снова села.

– Спой мне, можно тебя попросить?

– Что тебе спеть?

– Что-нибудь грустное, блюз например.

Тихим, мягким голосом она спела ему «This is how the story ends»[18] Либби Холман.

– До чего же хорошо. А можно еще что-нибудь? Или то же самое.

– Конечно. Только скажи – я хоть до вечера буду петь.

На следующий день после прибытия в Нью-Йорк он ей позвонил.

– Я так соскучился, – выговорил он. – А ты?

– К сожалению, да, – неохотно призналась она.

– Сильно?

– Да, очень скучаю. Тебе лучше?

– Я в норме. Нервишки еще шалят, но завтра уже приступаю к работе. Когда мы увидимся?

– Когда захочешь.

– Тогда сегодня вечером. И… скажи еще раз.

– Что?

– Что, к сожалению…

– К сожалению, да, – послушно повторила Джулия.

– …скучаешь.

– К сожалению, я по тебе скучаю.

– Как хорошо. В твоих устах это звучит как музыка.

– До свидания, Дик.

– До свидания, Джулия, милая.

Он не отпускал ее, и вместо запланированных двух недель она прожила в Нью-Йорке два месяца. В дневное время работа заменяла ему алкоголь, но вечерами он не мог обходиться без Джулии.

Иногда, когда он звонил ей и говорил, что слишком устал и не сможет встретить ее после театра, чтобы куда-нибудь пойти, она ревновала его к работе. Без выпивки ночная жизнь – порочная и навсегда оставленная в прошлом – перестала для него существовать. А Джулию, которая никогда не пила, эта жизнь бодрила: музыка, нарядные платья, они вдвоем – прекрасная пара – кружатся в танце. На первых порах они время от времени встречались с Филом Хоффманом, но Джулия сочла, что у него болезненная реакция, и вскоре эти встречи прекратились.

Произошло еще два-три неприятных инцидента. К Джулии заявилась бывшая одноклассница, Эстер Кери, и спросила, знает ли она о репутации Дика Рэгленда. Не теряя самообладания, она пригласила Эстер познакомиться с Диком и от души порадовалась, когда подруга с легкостью изменила свое мнение. Случались и другие досадные мелочи, но, к счастью, безобразное поведение Дика не вышло за рамки Парижа и с расстояния уже казалось неправдоподобным. Теперь их связывало сильное чувство, и тот злополучный день постепенно стирался из памяти Джулии, но ей хотелось полной уверенности.