Боги пустынь и южных морей - стр. 62
- Потом еще дашь потрогать? – дернув бородой, он откинул ее волосы и поцеловал ее сзади в шею. – Нравится твоя грудь. Все в тебе нравится.
- Отпускай, не надо мне ставить условия, - сердито сказала она, дернув шеей, которую покалывала и одновременно щекотала его борода.
Его руки медленно разжались. Эриса повернулась и протянула бутылку эля. Потом сказала: - Я дам еще две лепешки и кусок колбасы. И этот эль… - она подтянула корзину ближе, – вот, еще две бутылки, передай другим заключенным. Пусть выпьют хоть по несколько глотков. Колбасу с лепешками разделите поровну.
Капитан Корманду смотрел на нее глубокими черными глазами. Смотрел с улыбкой. Ему нечего было сказать: доброта арленсийки была выше тех слов, которые приходили на ум.
9. Глава 9 Лураций и шлюхи
Лураций пришел только на следующий день. Посланные сотником люди, дождались его у дома лишь к поздней ночи. Причина его столь позднего появления дома кралась в том, что едва ростовщику стало известно о задержании арленсийки, так он сразу побежал к господину Гарнфузу и провел с ним остаток дня и весь вечер. На старого прощелыгу Гарнфуза у ростовщика имелись основные надежды. Ведь тот мог посодействовать в поисках посредников, найти доступ к начальнику тюрьмы или хотя бы к Ферзаю, командовавшего тюремной стражей под Верхним городом. Что госпожу Диорич (по городским слухам Аленсию из Арленсии) отвели именно туда, ростовщик узнал почти сразу от знакомых, которых у него было в Эстерате очень немало.
Вот и получилось, что господин Гюи до самой ночи бегал в поисках добрых людей, способных хотя бы помочь ему увидеться со стануэссой. В то же самое время люди сотника Дехру бегали в поисках ростовщика, чтобы его к стануэссе отвести. Таковы забавы богов или по крайней мере аютанского Валлахата.
Как бы ни было около девяти утра, почти сразу после раздачи тюремного завтрака, Лураций стоял в караульном помещении, где стражник скрупулезно осматривал довольно тяжелый саквояж визитера: два бурдюка воды, три бутылки эсмирского эля, большую бутылку вина и огромный сверток с едой. И отдельно платье, тунику и широкий отрез голубовато-серого батиста, которую можно использовать для самых разных нужд: и как полотенце, и, если надо, постелить поверх соломы или для каких-то иных, может быть женских нужд – так посоветовали сведущие в тюремных неприятностях знакомые. Разумеется, все это: и еда, и одежда, и прочие штучки, не говоря уже об эле с вином - все в пределах тюрьмы было запрещено. Тем более для заключенных с такими тяжким обвинениям. Однако Ферзай приказал пропустить, поэтому стражу ничего не оставалось как сказать:
- Треснет твоя девка от этого! Оставь нам хоть круг колбасы и вино! Употребим с большой охотой за ее здоровье! – он, скаля кривые зубы, засмеялся.
- Сам купишь. Вот, - Лураций зазвенел кошельком и положил на стол два серебряных кругляша по десять салемов. – И будь любезен, за ее здоровье и скорое освобождение.
Ростовщика пропустили, повели темным коридором, потом другим, освещенным тусклыми светильниками из козьих рожек. За поворотом стражник тяжко загремел ключами, открывая проход к самым охраняемым камерам. Слева длилась стена из крупных каменных блоков, без окон, угрюмая, как все в этом скверном месте. Справа зарешеченные камеры с мужчинами, ободранными, грязными, сурово взиравшими на странного гостя, сидя на такой же грязной соломе. Один даже бросил что-то ругательное и злобно сплюнул на пол. Видимо, ему, томившемуся здесь очень долго, не по нраву было видеть свободного человека ухоженной внешности, одетого в дорогой шелковый халат с золотистым кушаком.