Богатырь сентября - стр. 20
– Пошли уж дальше, хватит отдыхать! – Дойдя до этой мысли, Салтан ощутил, что засиделись они тут.
Кустов по краям тропки делалось все больше, появились березовые перелески, и вот встала на краю луга новая чаща. Огонек от Пламень-девы заскочил туда и побежал по тропке – хорошо заметной извилистой полоске утоптанной лесной земли, серовато-бурой, обрамленной старыми елями. В сумраке жара окончательно отстала, царь надел кафтан. Огонек здесь было видно куда лучше, чем на жарком лугу. Они шли и шли; Салтан уже подумывал присесть и отдохнуть немного, но понимал, что терять времени не стоит, до наступления ночи надо бы куда-нибудь прийти. Куда? Кто она такая – Медоуса-Стражница? Салтан никогда не слышал этого имени, Гвидон и подавно.
Солнце наливным яблоком медленно катилось за верхушки елей, вот уже подмигивает красным сквозь гущу ветвей. Темнота выползала из глубины чащи, путалась в ногах. То и дело по кустам побегал шорох, качались еловые лапы, словно за ними кто-то прятался и перебегал, следуя за путниками. Застегнув кафтан, Салтан передвинул саблю так, чтобы удобнее было взять.
На повороте тропки огонечек вдруг подпрыгнул, рассыпался искрами, искры погасли. Отец и сын от неожиданности остановились, прислонившись друг у другу плечами и тревожно озираясь. В первые мгновения тьма навалилась и оглушила, но тут же пришло понимание, что и при огонечке они его одного и видели. Салтан глянул вверх – темно-синее, с лиловым отливом ясное небо было усыпано звездами. Только луны нет – новолуние.
– Вон он, тот корабль… – пробормотал Гвидон, тоже подняв голову. – Рассыпался по городам… всем видать, да никому не поймать, так ты говорил?
– Вроде того. – Салтан не стал спорить.
А сам вдруг вспомнил: всем видать, да никому не поймать – это ведь про белого оленя так говорят! Белый олень, что прыгнул в море, Понтарх, его дочери-волны, числом три тысячи, что вынесли бочку на берег острова, все дарованные им чудеса для Гвидона… Взглянул на сына: в темноте того было отлично видно, его лицо и волосы источали тихий, неяркий, но ясно различимый свет.
– Гляди, батя… – очарованно пробормотал Гвидон, мимо отца глядя в ту сторону, куда они шли.
С трудом оторвав взгляд от сына, Салтан взглянул вперед. И резко втянул воздух. Перед ними была та же небесная бездна, огромная, высотой и шириной в сам лес. Но звезд в этой бездне было только четыре: три в верхней части образовывали треугольник, одна сияла на заметном отдалении от тех трех. Вся эта бездна казалась живой. Они еще немного вгляделись, потом разом охнули.
Перед ними высилась исполинская дева-великанша, сотканная из живой тьмы, на таком же коне – выше леса стоячего, ниже облака ходячего. На лбу у нее сияли холодным светом три глаза: один повыше, два других под ним. Четвертая звезда колола взор, сидя на конце длинного черного копья.
– Поздорову ли, добры молодцы?
На этот раз стражница заговорила первой. Гулкий ее голос заполнил все пространство между землей и небом, от него веяло густо-лиловым холодным ветром.
– Поздорову… – тихим от потрясения голосом ответил Салтан.
Кричать не требовалось: черно-лиловая тьма обнимала их, обтекала со всех сторон, шептала в уши, ловила сказанное слово возле самых уст.
– Куда пусть держите?
– Ищем Медоусу-стражницу, – ответил Гвидон, и юная дерзость в его голосе сменилась потрясенной робостью. – Не ты ли это?