Богач, бедняк - стр. 86
– Ты ведь все еще на содержании у Дядюшки Сэма, – сказал Николс капитану. – А значит, живешь на мои налоги. Так что это я стребую с тебя обед.
По его манере говорить можно было сделать вывод, что дорого это не обойдется. Театр был для него трагедией елизаветинских времен, еженощно разыгрывавшейся в его кишечном тракте. Убийства устраивали затор в двенадцатиперстной кишке. Возникали язвы. В понедельник он всегда клялся и божился больше не пить. Помочь тут мог бы психиатр или новая жена.
– Мистер Николс… – шагнул вперед молодой человек, только что болтавший с Мэри-Джейн.
– На следующей неделе, Берни, – отмахнулся Николс и снова без всякого выражения обвел глазами приемную. – Мисс Сондерс, – обратился он к секретарше, – зайдите ко мне на минутку. – Ленивый, слабый взмах руки, и Николс скрылся за дверью своего кабинета.
Секретарша произвела последний смертельный залп на своей машинке, обстреляв Гильдию драматургов, затем поднялась и с блокнотом в руке проследовала за шефом. Дверь за ней закрылась.
– Леди и джентльмены, – торжественно объявил капитан, – все мы занимаемся не тем делом. Я предлагаю открыть комиссионный магазин армейского имущества. Спрос на бывшие в употреблении базуки огромный! – И, взглянув на возвышавшуюся над ним как башня Мэри-Джейн, добавил: – Привет, малютка.
– Рада видеть тебя живым после той вечеринки, Вилли, – сказала Мэри-Джейн, целуя его в щеку, для чего ей пришлось нагнуться.
– Признаться, все слегка перебрали, – согласился капитан. – Мы смывали с наших душ мрачные воспоминания о боевых днях.
– Вернее, заливали их, – заметила Мэри-Джейн.
– Не жури нас за наши маленькие радости. Не забывай, вы рекламировали пояса для чулок, а мы в это время под зенитным огнем летали в зловещем небе над Берлином.
– Ты что, действительно летал над Берлином? – удивилась Мэри-Джейн.
– Конечно, нет. – Он улыбнулся Гретхен, развенчивая миф о своем героизме, и снова поглядел на Мэри-Джейн: – Я терпеливо жду, малютка.
– Ах да, – сказала она. – Познакомьтесь: Гретхен Джордах – Вилли Эббот.
– Я просто счастлив, что судьба завела меня сегодня в приемную Николса, – сказал Эббот.
– Здравствуйте. – Гретхен привстала со стула. Все-таки он капитан.
– Вы, наверное, актриса.
– Пытаюсь ею стать.
– Ужасная профессия, – заметил Эббот. – Играть Шекспира за кусок хлеба!
– Не выдрючивайся, Вилли, – сказала Мэри-Джейн.
– Из вас получится великолепная жена и отличная мать, мисс Джордах. Попомните мои слова. Но почему я раньше нигде вас не встречал?
– Она в Нью-Йорке недавно, – ответила за нее Мэри-Джейн. Это прозвучало предупреждением: не напирай. Ревность?
– О эти девушки, недавно приехавшие в Нью-Йорк! – воскликнул Эббот. – Можно я посижу у вас на коленях?
– Вилли! – возмутилась Мэри-Джейн.
Гретхен рассмеялась, а за ней и Эббот. У него были очень белые ровные мелкие зубы.
– Я в детстве мало видел материнской ласки.
Из кабинета вышла секретарша Николса и объявила:
– Мисс Джордах, мистер Николс просит вас зайти.
Гретхен встала, удивляясь, что мисс Сондерс запомнила ее фамилию. Она ведь всего в третий раз пришла в контору Николса. И с самим Николсом вообще никогда не разговаривала. Волнуясь, она огладила платье, а мисс Сондерс открыла для нее качающуюся дверцу в заграждении.
– Просите тысячу в неделю и десять процентов с прибыли, – сказал ей Эббот.