Бог умер, да здравствует Бог - стр. 32

– Погоди. Какое вообще тебе дело, хочет оно тебя видеть или нет? – не унимался я. – Опасно оставлять орудие в одиночестве, мало ли что ему взбредёт в голову, ведь вся духовная энергия, что была накоплена в тебе, почти исчезла, а вот его дух в целости и сохранности. Если твоё орудие вдруг потеряется или не дай боги истратить всю свою силу, что ты будешь делать тогда?

– А что ты сделал? – вдруг резко обернулась она ко мне. Её золотистый глаз ярко сверкнул, отразив солнечный свет. – Где твоё священное орудие?

Я хотел соврать, но у меня возникло ощущение, что Ючке уже знала ответ на свой вопрос.

– Я его отпустил, – честно признался я.

Ючке тут же кивнула и произнесла:

– Вот и я своё отпускаю.

Что ж, тут и возразить нечего. Хотя… Чего же ты так испугалась тогда, в деревне? Не того ли, что твоё орудие теперь свободно?

Солнечная богиня развернулась и устремилась вперёд. А я безмолвно потопал вслед за ней, размышляя над тем, сколько проблем мне принесёт в будущем эта упрямая особа.

Дилфо поначалу был очень рад тому, что теперь мог хоть как-то общаться со своим новым знакомым, но вскоре эта радость быстро прошла.

Как Пирт и обещал, они устроились в более спокойном и удобном месте: на улице, под навесом кузни. Дилфо забрался на наковальню и беспокойно болтал ногами, а Пирт и Ючке разместились на длинной деревянной скамье перед мальчиком. Рядом сновали кучерявые овцы, коих ещё не забрали хозяева, что распевали пьяные песни в Торчащем зуб, они тёрлись об ноги и изредка блеяли, недовольные тем, что на них не обращают никакого внимания.

Но в плохом настроении были не только овцы. Дилфо обиженно насупился, потому что ему уделяли времени не больше, чем пушистым животным. Мальчик наблюдал за тем, как Пирт и Ючке ведут оживленную беседу на непонятном ему языке, причем Пирт с каждой новой фразой становился всё менее воодушевлённым и более суровым, тогда как Ючке всё с тем же каменным лицом коротко отвечал на его вопросы, не задавая ему ничего взамен.

Слушая, как легко Пирт разговаривает на своём родном даганском языке, Дилфо в очередной раз посетовал на то, что родился ордженцем. Нет, он, конечно, любил свою родину, но не мог отрицать того факта, что Орджен не самое интересное место в мире: куда бы ты ни отправился везде увидишь одни и те же деревни с полями сокруса, пшеницы и льна, между которыми снуют коричневые овцы; одни и те же улыбчивые лица будут встречать тебя как родного, завидев издалека твою светлую голову и румяное лицо. В Орджене всё было привычным и однообразным до скрипа в зубах.

Дилфо, пользуясь тем, что Пирт был полностью поглощен беседой, внимательно всмотрелся в лицо юноши, будто бы видел его впервые в жизни.

Пирт был самым высоким жителем Овлеса, на целую ладонь выше любого взрослого мужчины в самом расцвете сил. Волосы юноши, серебристого цвета, никогда не смущали златовласых ордженцев, потому что были светлыми, и им этого было вполне достаточно. Вот только черные глаза его: темные и блестящие, первое время настораживали местное население, но Пирт сумел обойти это незначительное препятствие на пути становления «своим» в Овлесе.

Пирт с лёгкостью доказал жителям деревни, что способен работать и приносить Овлесу пользу: он раздавал для всех бесплатные гвозди и чинил домашнюю утварь за простое "спасибо". Даже часть своего дохода от продажи мечей он раздавал соседям и устраивал на них частые пирушки. С момента своего первого появления в деревне, Пирт словно хотел влиться в овлеское общество и ничего для этого не жалел, а такое самопожертвование юноши растопило и самые черствые сердца ордженцев.