Бог не проходит мимо - стр. 34

Второй священник отец Василий был лет на десять старше настоятеля. Вид имел несколько изможденный и постнический. Бороду и волосы никогда не стриг и даже, казалось, причесывался редко, от чего казался несколько неопрятным. С прихожанами обходился строго, подолгу исповедовал, любил назначать епитимьи, но народ его любил, в первую очередь за подвижничество, молитвенность и аскетизм. Мяса батюшка давно не вкушал, много лет назад наложив на себя монашеский пост, чем очень раздражал отца настоятеля, который считал подвижничество отца Василия показным и ненастоящим. На общих трапезах требовал от отца Василия вкушать то, что все едят, но отец Василий на требования настоятеля не реагировал и, съев какой-нибудь салатик, тихо удалялся в свою келью в приходском домике, сославшись на плохое самочувствие, чем особенно раздражал настоятеля, который чувствовал свое бессилие перед непокорностью отца Василия. В скоромные дни поварихи в трапезной старались тайком от настоятеля приготовить батюшке Василию рыбу. Его очень любили и очень жалели.

Отца Василия жалели во многом и потому, что его жена много лет тяжело психически болела. Дочери с родителями не общались, стыдясь своей сумасшедшей матери и всячески скрывая этот факт от своих мужей и мужниной родни. Отец Василий безропотно нес сей тяжкий крест, ухаживал за невменяемой супругой, лишь периодически, в момент особо тяжких обострений, помещая ее в психиатрическую больницу. В остальное время, когда был занят на приходе, нанимал за немалые деньги сиделку, отдавая ей почти всю зарплату. На себя денег практически не тратил, только на умалишенную супругу. Много лет ходил в одном и том же потертом драповом пальто, старой вылинявшей рясе, стоптанных ботинках. Однажды прихожане подарили ему новые ботинки – и он радовался подарку как ребенок, так как старые немилосердно текли и отец Василий подкладывал в них туалетную бумагу, чтобы несильно мокли ноги.

Эта новость о том, какую скорбь терпел отец Василий в дырявых ботинках и ни разу не пожаловался, разнеслась мгновенно по приходу как еще одно доказательство его подвижнической жизни. В другой раз после истории с ботинками ему прихожане подарили пальто – отец Василий очень благодарил и даже прослезился, но уже на следующий день в его новом пальто щеголял местный бомж Ерошка, стоявший при храме на паперти.

Прихожане пришли к батюшке с упреком:

– Что ж вы, батюшка, Ерошке-то пальто отдали?

– Ой, милые мои, простите меня, я посмотрел, а он, Ерошка-то, совсем раздетый, а у меня старое пальто еще хоть куда, почти новое и не холодное, вот я ему и отдал это. В Евангелии-то как сказано: имеющий две одежды отдай не имеющему.

После этого отца Василия еще больше зауважали, правда, тетушки, которые на пальто скидывались, все же обиделись.

Третьим священником был отец Григорий, сорока двух лет, очень многодетный. Казалось, количество его детей не поддавалось подсчетам, так как супруга его рожала почти каждый год. Жил он за городом, в покосившейся деревянной избушке с русской печкой, как в старину, где вода в колодце и удобства на огороде. В Москву на службу ездил на электричке, вставая в половине четвертого утра. После службы спешно обедал и удалялся спать к себе в келью, прося алтарников разбудить его к вечерней службе. Отец Григорий казался хронически невыспавшимся, печальным и даже болезненным. Он был постоянно озабочен тем, чем прокормить семью. Часто просил настоятеля повысить ему жалованье, но настоятель на уговоры не поддавался, ссылаясь на то, что если одному повысить, то и всем повышать надобно, а у храма нет таковых возможностей. Правда, некоторые прихожане, зная его постоянную нужду, ему помогали, и отец Дмитрий – пятый священник – отдавал свою зарплату втайне от всех, особенно от настоятеля.