Бог – что захочет, человек – что сможет - стр. 11
Чем жив Илларион, спросите? Кроме неоплаченных долгов, ничего нет у него за душой? Пословица русская правду и только правду в себе заключает. «Голь голью, а луковка во щи есть». Это так! По весне зайдёте на любой огород обязательно найдёте там «луковку во щи». Снег до конца не сошёл, а из земли там и сям торчат луковые листья-стрелы, и луковки уже завязались. Ну, не ступка в семи юбках, но во щи бедняку, не работающему из принципа зрелому мужчине есть, что бросить. Но где взять денег на капусту и мясо? А не беда! Мать-пенсионерка прокормит…
Соседняя с луковой – грядка столовой свеклы. Уже округлились перваки – бойкие, опередившие всех корнеплоды. Но я на них не позарился. Свёкла, на мой взгляд, не годится в окрошку. У варёной свеклы сладковато-приторный привкус, а крошево из сырых корнеплодов может привести к расстройству некрепких желудков. Сыроежество – дело скользкое.
В Севастополе летом 1965 года со мною по причине сыроежества такое случилось, что едва концы не отдал. Мой приятель, директор севастопольской художественной школы Евгений Андреевич Кольченко, у которого я с женой Евгенией Серафимовной гостил, благодаря своему красноречию, совратил было нас на путь сыроедения. Чтобы мы убедились в высоком достоинстве исходных продуктов, он повёл своих гостей на центральный рынок города, где была куплена свежайшая баранина, отборная говядина и великолепная свинина. На домашней кухне Евгений Андреевич, наш сверстник, бородатый, сухощавый, постоянно улыбающийся в пышные бороду и усы, добродушный оптимист долго, тщательно уснащал фарш солью, перцем, толчёнными в ступе грецкими орехами и тонкими специями. Сели за стол. Выпили всласть по стопке холодной водки с украинским акцентом, горилки то есть. Стали вкушать наперченный, хорошо посоленный, нашпигованный добротными снадобьями фарш-коктейль. Не долго музыка играла! Проглотив три ложки сыроедского месива, я почувствовал острую боль в желудке. Стала подниматься температура. Только вовремя принятые тошнотворные средства помогли очистить желудок и к вечеру прийти в более-менее нормальное состояние. А Кольченке хоть бы что! Сидит на кухне в тельняшке с раскуренной трубкой во рту, виновато улыбается, изредка цокает плотоядным ртом.
Когда из Севастополя он перебрался в подмосковные Мытищи, где опять же директорствовал в детской художественной школе, мы стали встречаться чаще – расстояния сократились. Я к нему наведывался и в дом, и в мытищинский музей, процветанию которого он активно способствовал и как подводный археолог, в Херсонесе и Ласпи, извлекший со дна морского десятки античных изваяний разной степени сохранности, друзы, фрагменты беломраморных капителей, и как острого плана современный художник, и как мэтр экспозиционного искусства. В детской художественной школе Кольченко – кумир одарённых ребятишек и это бросалось в глаза. Все техники монументального искусства под его талантливым руководством осваивались учащейся молодёжью не в схоластических разговорах и пустопорожних мечтаниях, а рукотворно. В охваченной вдохновением школе: в помещениях классных и на просторе рекреаций, во всех углах здания и даже на дворе варили, резали металлические листы, осваивали древнюю как мир технику энкаустики, лепили в глине и тут же формовали в гипсе скульптурные композиции, писали отчаянно яркими, убойными (наповал разящими) красками на огромных квадратах древесно-стружечных плит яркие, радостные картины. Евгений Андреевич с трубкой в зубах расхаживал по всему простору занятой искусством художественной школы, при необходимости делал ученикам уточняющие или направляющие подсказки.