Близость оборотня - стр. 24

— Одамин, хорошо, что ты здесь, — говорит он мне и подходит как можно ближе. От него даже пахнет иначе, мужчина сразу подтянулся и помолодел, но мне не хочется думать, что это случилось после моей прошлой реакции на его близость, потому что искать покровительство от мужчины сейчас для меня – последнее дело, второй раз я не хочу наступать на те же грабли. Чтобы самостоятельно, по собственной воле и решению прийти к мужчине за помощью, должно произойти что-то очень страшное, отчаянно – темное.

— Одамин, пока ребенок не будет найден, переезжай жить ко мне, там, на горе ты одна, мало ли что может случиться, — он говорит настороженно, но очень уверенно. В голосе – уверенность опытного воина, сталь человека, который привык к подчинению. — Если это оборотень, он точно придет в тот дом. Ты будешь легкой добычей!

Шогаши дотрагивается до моей руки, проводит пальцем по предплечью. Сжимает хватку на плече.

— Я смогу защитить тебя, переезжай.

В растерянности смотрю в сторону – туда, где по дороге идут люди с оружием, в сапогах, в которых можно идти по болотам, в куртках, защищающих от насекомых. Они намерены пойти глубоко в лес, а это значит, что в деревне обыскали уже каждый закоулок.

— Я…

В горле пересыхает.

— Близится полнолуние, а это значит, что если мы не поймаем оборотня, его силы возрастут…

— Полнолуние? — я растерянно смотрю то на Шогаши, то на дверь оружейной лавки позади него, откуда выходят вооруженные люди, то на Энка, который испуганно прижимается к моей ноге. — Оборотня?

Взгляд Шогаши становится темнее.

— Не тяни, иначе станет поздно.

Он делает шаг вперед, будто хочет коснуться губами моей щеки, но вовремя осекается и уходит, не оборачиваясь, в сторону большой площади, где, как я понимаю, развернулся штаб спасательной операции.

— Как же так, как же так, — бормочу я. Даже не могу себе представить, какие чувства испытывает владелица кондитерской лавки, поняв, что ребенка нет на месте. От этого сердце сжимается еще сильнее, обливается холодной кровью.

Охотничья лавка закрыта, а в руке белеет листок – адрес Шогаши, который он успел сунуть мне в ладонь. Присаживаюсь рядом с Энком, притягиваю его к себе, обнимаю и слышу, как колотится его маленькое, хрупкое сердечко.

— Не допущу, чтобы с тобой такое случилось, — заверяю его. — Никому тебя не отдам.

Мы проходим по деревне, и понимаем, что каждый принимает участие в поисках. Нет никого, кто остался бы в стороне. Кто-то собирается в команды, чтобы обследовать лес, кто-то выгружает на улицу короба с провизией. Вся деревня кипит!

Мы с Энком, поблуждав по оставленным улицам, решаем вернуться в дом. Всю дорогу я гадаю – как это случилось, как произошло? Кто мог украсть ребенка? И ни на секунду не выпускаю из своих ладоней ручку Энка. Держу сына так, будто бы кто-то хочет его отнять у меня прямо сейчас.

Как всегда, извилистая дорога в гору, прохладная и немного пугающая, нагнетает тоску. По спине пробегает волна мелкого страха – ощущение, будто бы кто-то смотрит прямо в спину, распахнув огромную пасть с белыми клыками, из которой высунулся большой красный язык.

— Оборотней давно уже нет, — говорю я Энку так громко, чтобы прогнать страшок, назойливой мухой жужжащей у уха. — Их всех истребили охотники.

Энк поднимает на меня свои глаза, и я киваю ему ободряюще.