Бледные - стр. 14
– Ожидаемо. Стоит пофилософствовать на тему смерти, как весь гонор исчезает, – зевнул Макс. Он тепло посмотрел на Славика и благодарно тому кивнул. – Приятно, что ты заступился за Настю. Это редкость в нашем мире.
– Я так воспитан, – хмыкнул Славик. Румянец пробился через грим, что повеселило остальных. – Какой бы грубой ни была девушка, долг мужчины защищать ее.
– Ну, родной, тут и парировать нечем. Ладно, Эндрю, – Блодвен кивнула в сторону парня в безрукавке, который снова прицепил цепь к джинсам. – Ему подраться, что чихнуть. А ты? От горшка два вершка, а не испугался.
– За мной правда. У кого правда, тот сильней, – насупился Славик. – И рост у меня нормальный для моего возраста и телосложения.
– Не обращай внимания, – перебил его Макс. – Говорю же, либо ты привыкнешь к этой язве, либо будешь избегать ее до конца своей жизни.
– Тебе не было страшно? – тихо спросил я, оборвав веселый смех. И тут же смутился, когда готы на меня посмотрели.
– Нет, – коротко ответил Макс. – Мне не было страшно.
– Он мог ударить.
– Нет, не смог бы. Я видел глаза тех, кто мог бы ударить. У него были другие глаза. Пьяные и напуганные, – улыбнулся он. – И, как видишь, оказался прав.
– Я бы так не смог, – шепнул я, но Макс услышал. Он понимающе кивнул и положил ладонь мне на плечо.
– Потому что боишься. Убивает не нож и не пьяная шпань. Убивает страх.
– Так, хватит философствовать, – рявкнула Блодвен. – Наша остановка. А значит, нас ждет унылая рожа Пью и, надеюсь, полный холодильник приличного вина.
Слепой Пью тоже жил в Грязи, минутах в десяти ходьбы от моего дома. Жил он в типичной хрущевке, которыми застроен был каждый район нашего города. Хрущевке маленькой, тесной и по-хорошему неформальской. Сегодня в эту хрущевку набилось какое-то запредельное количество народу, причем преимущественно готы всех сортов и расцветок. Мы со Славиком не сдержали удивления и раскрыли рот, когда переступили порог квартиры.
На стенах висели пожухлые плакаты из музыкальных журналов, странные картины, которые здоровый человек попросту не мог бы нарисовать, пахло сигаретами, вином и потом, а из глубин квартиры до нас доносилась музыка.
– «Реквием» Моцарта, – озвучил очевидное Славик.
– Ожидаемо, – кивнул я, разуваясь в прихожей. Блодвен и Макс уже умчались здороваться со своими знакомыми, а мы с Розановым, чуть подумав, отправились на кухню, где знакомых лиц было все-таки побольше, чем в гостиной. На кухне было тесно, пахло подгорелой кашей и сигаретами, а закопченную плиту, которая сразу бросалась в глаза, кажется, не мыли с момента заселения в квартиру.
– Что пить будете? – спросил меня крепыш в безрукавке. Блодвен назвала его Эндрю. Поди разбери, мирское это имя или темное. В мире готов я пока чувствовал себя неуютно. Как и в компании совершенно незнакомых людей. Славик же наоборот втянулся быстро, словно всю жизнь провел в шкуре гота.
– А пить обязательно? – поинтересовался он.
– Так или иначе, а пить придется, – усмехнулся крепыш. – Есть водка, вино, пиво, коньяк. Но коньяк мутный, не советую. Хуй знает, где Пью его взял, но пахнет отвратительно.
– Тогда вино, – чуть подумав, ответил Славик. Он посмотрел на меня, ожидая моего ответа, но я мотнул головой.
– Я не пью. Спасибо.
– А чо так? – позади раздался голос Блодвен и ее рука перехватила стакан с вином, который предназначался Розанову. – Болеешь?